Кот на миг насторожился, сжав кисти рук между коленями – но тут
же развалился на своем войлоке в истомной расслабленной позе. Рамон
не понял, что это значит: то ли ложная тревога, то ли не тревога
для кота, то ли он демонстрирует нечто, непонятное для Рамона, не
мыслящего жизни без Кодекса Стайной Чести, но очевидное для других
– во всяком случае, поведение кота заставило сосредоточиться и
напрячься.
– Что это? – спросил Рамон вполголоса.
– Ничего у них не бери, ничего не ешь, ничего не пей, – еле
слышно шепнул кот, щурясь. – Молчи, молчи, молчи.
Рамон замолчал и сел в угол, окруженный глухими стенами. Он
слышал голоса своих сородичей, но уж не голоса чужой Стаи – в них
не было никакой общности, это само в уши лезло. Он никак не мог
уловить смысла – только в одном из голосов слышалась такая
безнадежная тоскливая боль, что у Рамона сердце заныло.
Что же с бедолагой делают, подумал Рамон, и мышцы на хребте
напряглись, будто поднимали шерсть. И кто эти «они»? Неужели
же...
В ноздри хлынул запах человека.
Этого Рамону особенно обнюхивать было ни к чему. Немолод,
нечист, полупьян – и спиртное пьет так часто, что весь пропитался
дрянными запахами перегара и разваливающегося тела. В несвежей
одежде, от которой стиральным порошком не пахнет почти совсем, а
дезодорантом абсолютно не пахнет. Для человека это нехорошо. С
душой тоже нехорошо – гниет душа в грязи. Шаги сопровождает
металлический лязг – тележка? Рамон все это тщательно изучил
раньше, чем человек ввалился в видимый отрезок коридора, таща свою
тележку за собой.
Рассматривать уже не хотелось. Все ясно.
Между тем человек подкатил тележку, на которой обнаружились
бачки, пахнущие вроде бы дешевыми собачьими консервами, к клетке
кота. Кот лежал вверх спиной, поджав ноги и руки под живот, не
сменив Ипостась, не шевелясь, даже, кажется, не дыша – совсем на
человека не реагируя.
Человек пнул решетку котовой клетки сапогом. Кот по-прежнему не
шелохнулся.
– Ты! – гаркнул человек и снова пнул. – Ты, нечистая сила!
Оборотень, мать твою... кысь-кысь! Подох, что ли...
Рамон нервно зевнул и случайно щелкнул зубами. Человек
повернулся к нему:
– Что, тварь, ищейка, твою мать? Не сладко?
Глумливый тон оскорбил Рамона до глубины души. Пёс зарычал
сквозь зубы – и человек дребезжаще захихикал: