Пастуший рог полесского ветра - страница 42

Шрифт
Интервал


В это утро она спала, зарывшись в Никитину холку руками и лицом, а потом ласкала на днёвке, выбирала блох и прочесывала шерсть. Это было так приятно, что Никита смешно дёргал задней лапой каждый раз, когда лисунка набредала рукой на самое чесучее место.  


***

Чем больше тело с его потребностями и возможностями захватывало власть над разумом – тем меньше оставалось старого, смешного и ненужного. Воспоминания тревожили Никиту всё реже, только по маме он всё ещё скучал.

Однажды утром, когда сытая стая легла на днёвку не слишком далеко от его родного села, Никита незаметно улизнул и помчался волчьей тропой, которая шла по замёрзшему ручью в овраге, склоном холма и полем. В морду бил морозный ветер. Он нёс тысячи запахов – рассказывал, как живут без него люди. Их Никите было слышно, а людям его – нет.

Он огородами подкрался к прежнему дому и залёг. Двор не изменился за те три месяца, что его не было. В хлеву тяжело вздыхали свиньи, пахнущие теперь не навозом, а сладким жирным мясом. Лишь недавно Никита носил им помои. И коза была на месте, и корова. Никита судорожно сглотнул слюну. 

Мать по-прежнему чисто убирала снег со двора, даже крыльцо было вымыто. А под крыльцом, вместо зарезанного лисункой Мухтара, вертелся рыжий сеттер, кобелёк. Упитанный и чистый, с гладкой расчесанной шерстью – у матери всегда во всём порядок. Ненависть поднялась из желудка Никиты и затопила его полностью. Кобелёк до самого конца его не слышал, а потом только крякнуть и успел, когда Никита сломал ему шею. Он тут же изорвал собаку в клочки и жадно давясь, проглотил лёгкую добычу. 

Внезапно в доме что-то стукнуло. Мать! Он услышал её шаги и запах. Простоволосая, она выскочила на крыльцо и щёлкнула затвором винтовки. Прямо на Никиту смотрел старый отцовский рабочий карабин, с перемотанным изолентой прикладом. Он слышал, как пахнет от мамы страхом и ненавистью, и замер на окровавленном, в обрывках собачьей шерсти снегу. 

 «Лучше смерть, чем такая жизнь!» – подумал Никита.

Мать целилась прямо в лоб. Никита знал, что она не промахнётся, и не сводил с неё напряжённого, пристального взгляда. А мать всё смотрела, и смотрела, и вдруг всем телом вздрогнула и опустила карабин.

«Стреляй!» – мысленно приказал Никита.

Она сделала шаг со ступенек, ещё один…

– Никита? – спросила мать и стала бледной, как стена.