– Ну, чоловиче, погоняй кобылу
крепче! – сказала лисунка, вручая фермеру конец верёвки. А потом
как хлестнула повешенника кнутом по спине! Даже шкура на хребте
лопнула. Мертвец сорвался с места в карьер и увёз фермера на горбе.
Только, видимо, недалеко, потому что довольно скоро до Никиты
донеслись истошные вопли. Наверное, за поворотом мужик разглядел
свою лошадку…
«Зачем?» – удивлялся Никита.
«Чтоб весело!» – криво скалилась
лисунка.
Иногда человек «на откупе» терпел
запреты на странные, бесполезные вещи. Например: не играть на
гитаре, не ставить ёлку на Новый год, не спать с женой, не ездить
на роликах или не есть чёрных ягод. Красные – пожалуйста, хоть до
расстройства, а чёрные – не смей ни одной. Никиту поражало, что
временами находились идиоты, способные нарушить договор с хозяйкой
леса. За каждый проступок она карала.
В феврале волчица начала вести себя
кокетливо и пахнуть маняще. Никита с большим интересом нюхал её
метки, но матёрый был начеку и всех молодых от волчицы гнал. Бился
он больно, поэтому супружеских прав вожака никто не оспаривал.
Матёрые стали уединяться, на днёвках отходили подальше. Остальные
волки наблюдали за их игрой с таким любопытством, что даже есть
хотелось меньше. А однажды матёрый ткнулся носом лисунке в ухо и
лизнул. Та потрепала его по холке, погладила морду волчицы, и
отпустила.
В стае осталось трое переярков и два
прибылых, четверо самцов и совсем молодая самка, девчонка глупая и
скучная, но довольно ловкая загонщица. Сразу началась делёжка
власти. Волки задорно грызлись. «Да ты кто такой вообще?!» «Пасть
порву!» Никита заразился массовым психозом. Азартно ругался вместе
со всеми, угрожал и толкался, рычал и скалился «глаза в глаза»,
пока не вмешалась лисунка. Она всех обнюхала, поразмыслила и
назначила вожаком длинноногого стрелка. Никита обиделся и хотел
уйти, но передумал – уж слишком привык.
В один сырой мартовский вечер, когда
под лапами уже с неделю чавкала днём и подмерзала ночью каша из
снега и воды, а в животе привычно урчало от голода, лисунка вдруг
прислушалась к чему-то, неслышному даже волкам, и лязгнула зубами.
Только что она задумчиво чесалась, выбирая блох из складок
шкуры-одежды, как вдруг неведомо чего взъярилась, вскочила на ноги
и оглушительно щёлкнула пугом. «За мной!» Стая послушно бросилась
следом и несколько часов бежала оврагами.