Вывела лисункак богатому
крестьянскому дому на отшибе, с большим новым каменным хлевом.
Оттуда вкусно пахло жирными овцами и нежными ягнятами. Двух собак
вожак с Никитой зарезали быстро и бесшумно. Лисунка прошлась вдоль
стены, прислушиваясь к чему-то, затем приказала: «Рой здесь!
Дыра в фундаменте». К утру под стеной зиял узкий лаз, в который
один за другим, выгибая спины и топорща хвосты, весело ныряли
волки.
«Бейте всех!» – приказала лисунка, и
по-человечески хрипло добавила вслух:
– Будет тебе каракуль… И брынза
будет…
К тому моменту, как из дома выскочил
хозяин с сыном, с фонарями и винтовками, всё было кончено. Двадцать
дорогих породистых овечек, заливая кровью новый настил с
водостоком, лежали вповалку друг на друге. Горло каждой было словно
ножом располосовано. А волки как явились – так и скрылись через
лаз, унося с собой ягнят.
«За что ты его наказала?» – спросил
сытый Никита, холодным носом толкнув руку с кнутом.
– Обещал мне овцу до конца зимы, –
грязным ногтём ковыряясь в зубах, ответила лисунка. – И решил не
отдавать. Думал, что прощу… Ха!
Она никому и ничего не прощала.
Хозяин овец оказался ещё глупее, чем
думал Никита. Он не каялся, откупа не нёс. Жадной селянской душей
овладел демон мести. Он принялся пакостить. Сперва неумело
расставлял плохо отмытые, громко пахнущие капканы у волчьей тропы.
А когда увидел, что туда никто не попадает – раздобыл стрихнин и
стал напичкивать приваду.
В первый раз голодная стая чуть не
сожрала найденную мёртвую овцу, из тех самых, каракулевых, ими же
зарезанных, но Никита быстро понял, с чем имеет дело. Когда-то
давно отец показывал ему такие туши с характерными разрезами на
шкурах. «Не сметь! – рявкнул Никита. – Отрава!» Он надорвал шкуру и
мясо, нашёл, что искал, аккуратно взял и сразу выплюнул
продолговатую капсулу. Крепко закрытую; смазанную смальцем, чтобы
запах отбить. Лисунка присела возле туши и пальцем наковыряла из
разных мест с десяток похожих ядовитых штучек.
– Дурень! – фыркнула она и спрятала
капсулы куда-то в складки шкуры. Вероятно, там был карман.
Больше стая привады со стрихнином не
трогала, Никита лишь помечал их в насмешку. Да и нужды особой не
было. Последнее время им везло – попадалась падаль.
***
«Скоро снег сойдёт, – сказала лисунка
как-то ночью. – Я брошу вас, пойду до Припяти. Брат мой женится,
свадьбу справлять станет!»