– Н-но… Ева… – слова застревали в горле у Эрика, он мог только хрипеть. Он обнял её, прижал к себе сильно, как мог. Так страшно ему ещё не было. Руки похолодели, сердце пропускало удары. Что за чёрт?!
– Я видел фото, где ты маленькая… – наконец выговорил он. – «Первый день моей дочери в Луунвиле».
– А, да. Это фото было сделано, конечно, не в первый день, а после того, как он официально меня удочерил. Оно сделано здесь, за домом, в первый наш день после переезда.
– Ты держишь горшок с цветком, такая забавная.
– Что?
– Ну, горшок, такой… – Эрик развёл руками, имитируя, как она держит горшок.
– Нет, вообще-то нет, – серьёзно возразила она, – я терпеть не могу, честно говоря, растения в горшках. Я считаю, что это как держать животных в клетках. Цветы должны быть на воле, в земле, где их корни.
Эрик недоверчиво покачал головой:
– Да у тебя весь первый этаж в горшках!
Ева, казалось, скрипнула зубами от досады.
– Эти не могут жить в земле! Они все нуждаются в доме. Они все пережили ужасную трагедию, во время пожара…
– Пожара? – диалог стал похож на строчки из какого-то нелепого комикса.
– Ну да, пожар в поместье семьи Кевина, где сейчас пансион. Ты же там живёшь, я думала, вы друзья с хозяином.
– Подожди, пожалуйста, я не совсем понимаю.
Ева дёрнула головой.
– Я же тебе сказала, мы жили тогда там с папой, и когда наш дом уже был готов, мы как раз днём переехали и должны были утром следующего дня забрать остальные вещи. И той ночью вспыхнул страшный пожар, не выжил никто… Его тушили всем городом, и отец забрал оттуда несколько стеблей, выходил их. Им нельзя в землю…
История всё сильнее напоминала какой-то бред, откровенную чушь. Эрику захотелось сбежать. Просто-напросто выскочить на улицу.
Поболтав ни о чём – пара воспоминаний, как они с отцом то, как они с отцом сё, они обоюдно решили, что им обоим пора отдохнуть. Ей – перед ночным дежурством, а ему – от неё.
Спускаясь по лестнице, он краем глаза заметил на заваленном столе рамку.
– Твоё фото? – спросил он, повинуясь скорее интуиции, чем здравому смыслу.
– Ага, кстати, то самое. Я как раз тебе докажу, что никакого горшка нет!
О нет, горшок-таки был! И ещё какой.
Это было точно такое же фото, выцветшее от времени, на котором господин Пу стоял на фоне поля, как уже известно, прямо за этим самым домом. Подпись гласила: «Первый день моей дочери в Луунвиле». Только Евы на этом фото не было. Рядом с Кристофом стоял… огромный белый горшок с экзотическим цветком. Листья у цветка были белые-белые и свисали немного вниз, как юбка платьица, а сами цветы были огненно-рыжими… Как волосы у Евы.