– Пращники вроде проституцией никогда не занимались, – удивился Пибоди потерев тщательно выбритый подбородок. – С чего вдруг?
Ответом ему была тишина.
– Вы обратили внимание, у них у обоих анемия, – произнёс Бруни поправив очки на переносице.
– Что это такое, чёрт побери?! – спросил Галгарпер опрокидывая в рот рюмку коньяка, который уже год стоял нетронутым в графине на столике с личными делами подонков из моего квартала.
– Малокровие, – пояснил Рассада, отец которого был врачом, разглядывая забинтованную руку. – Поэтому они такие бледные и слабенькие.
– Теург в качестве охранника это вообще перебор. Кому могли понадобиться больные дети? И зачем их было нужно так защищать? – обратился к присутствующим Пибоди беря из рук сержанта стопку с крепким напитком.
«Отличный вопрос», – подумал я, наблюдая за Боцманом, показывающим мальчугану фокус с талером, натолкнувшим меня на мысль о том, что ответ где-то на виду. Его просто надо найти.
Встав с кресла, я подошёл к вешалке в виде симаргла с растопыренными крыльями (под которой на полу блестела лужица влаги, натёкшей с одежды) и снял с неё плащ и треуголку.
Головы товарищей дружно повернулись ко мне. Даже детишки оживились.
– Отойду ненадолго. Хочу поговорить с пращниками, оставшимися в живых после нашего посещения особняка Гудмана. Что-то подсказывает мне, что они чуть приоткроют завесу тайны.
За грубым деревянным столом, выкрашенным в ужасный коричневый цвет, потирая запястья сидел Глобус – тот самый единственный выживший после нашего рейда на банду Щекастого.
Я специально попросил надзирателей «Карусели» – столичной тюрьмы доя особых гостей, расстегнуть «пращника». Это в «Десяти пальцах» сидел всякий сброд вроде мошенников, карманников и любителей почесать кулаки, а здесь «гостили» представители ОПГ – сливки со дна Дождливого города. Они умели ценить подобные жесты, ведь сидеть на допросе с закованными за спиной руками, да ещё когда они пристёгнуты к кольцу позади на уровне затылка…
– Кого я вижу, инспектор! Всё ещё младший или ваше начальство оценило вас в должной мере? – ухмыльнулся тонкими бледными губами Глобус отрывая взгляд от зарешётчатого окна.
Сняв треуголку и плащ, я повесил их на вешалку в углу, а затем встал напротив преступника внимательно взглянув в его тёмно-зелёные глаза, в которых всегда плескалось пламя своенравия и непокорства.