Вей работала в семейной фирме в отделе финансов, и мать, сочувствуя нам, не загружала ее работой в эти короткие и одновременно длинные дни моего отпуска. Когда пришло время расстаться, прощались мы горячо. Вероятность того, что мы встретимся когда-нибудь еще раз, была безнадежно малой.
. . .
Вернувшись на службу, я сразу зашел к Алеку. Как всегда, он был загружен нескончаемыми делами. Он поднял глаза от бумаг, неодобрительно взглянул на меня, и, как всегда, предложил мне сесть в кресло против него. Он терпеливо ждал, пока я размещу в него свое седалище. А возился я долго. И даже испытывал извращенное удовольствие от его тренированного терпения. Я копошился, а он наблюдал за этим, с тем видом, с каким врач наблюдает больного. Наконец, я замер в расслабленной позе.
– Надеюсь тебе удобно! – ворчливо заметил он.
Я кивнул.
А Алек, забарабанив пальцами по столу, произнес в такт отбиваемому военному маршу то, что я и ожидал от него услышать.
– Проверка твоего соответствия стандартам закончена.
Его голос звучал сухо и почти равнодушно. Но это меня не задело. Я был слишком счастлив!
– Тебе провели тест после воскрешения, как и всем. И оказалось, что ты слишком сильно подвержен влиянию внешних факторов. Мы все в какой-то мере подвержены им, но твои реакции не входят ни в какие ворота. Тебе в пору в актеры податься с этакой подвижной психикой! В общем, у командования есть опасения, что твоя непредсказуемость в бою опасна для выживания личного состава. Последнее сражение – яркая тому иллюстрация. Поэтому и была предпринята дополнительная проверка. Ведь тебя рассматривали буквально под микроскопом, знаешь ли.
Я кивнул.
– Ну и как? Ты заметил, что за тобой наблюдают? – уточнил Алек.
Я снова кивнул и сухо сказал:
– Они не церемонились. Могли бы быть и поаккуратнее! Заметил не только я, к сожалению.
Алек вздохнул.
– С этим я разберусь. Спасибо, – он сделал себе пометку.
А я церемонно поклонился.
Мой друг продолжил свои увещевания:
– Эта твоя поездка в родной город! Что за бредовая идея! Сам понимаешь, то, что ты отправился туда, походило на драматизацию призыва твоего последнего оживления.
Я не ответил. Что толку было оправдываться? Ведь так все и было.
В нашем разговоре возникла пауза. Не дождавшись от меня даже междометия, Алек снова заговорил: