Я могу вредить им чаще, но сгубить их – нету мочи!
Что мне делать, если ящер стережёт их дни и ночи!
Ах, какое огорченье! Не сломать мне их защиты!
Дай полегче порученье – со старухи не взыщи ты!»
Отвечает бес косматый на тот вой такою речью:
«Знаю я, слаба весьма ты, но пойду тебе навстречу!
Дам я лодку костяную, что людской обшита кожей;
чтобы плыть в страну иную в лодку вёсла я положил.
Опускай скорей за борт их, и в той лодке, мною данной,
отправляйся в царство мёртвых – в край Туонелы туманной!***
Там, у чёрного утёса, лодку ты оставь на склоне,
чёрный гроб найди из тёса, – то – чертог царя Туони.****
Становись на гроб и трижды в крышку чёрную потыкай;
проскользни в него как мышь ты и предстань перед владыкой.
Попроси об одолженье – невеликом, самом малом –
чтоб в словенские селенья дочерей своих послал он.
Знаю – ящер их боится, и ручаюсь, если только
договор ваш состоится – жить ты, ведьма, будешь долго!
Поторгуйся с ним получше – чтоб, кого сведут в могилу,
он бы взял себе их души, ты – их молодость и силу!
Вот тогда словен покосим – будет враг навеки выжжен!
Ну, ступай!» И топнул оземь – тут и дух из ведьмы вышел.
Вмиг душа её взлетела и на лодке оказалась,
а бесчувственное тело у костра лежать осталось.
Видит ведьма гладь речную, только нет в реке теченья,
и она, гребя вручную, поплыла в страну мученья.
Воду лодка рассекает – слышно только всплески вёсел,
да туман к реке стекает меж стволами чахлых сосен.
Вот, из серого тумана, за излучиною плёса,
вырос контур великана – глыба чёрного утёса.
А повсюду – запустенье, видно только, как на суше
шевелятся чьи-то тени – то людские бродят души.
И от вида тех несчастных на душе тоскливо, зябко,
и к причалу мук ужасных правит лодку злая бабка.
Вот, в унылом этом месте ведьма на берег ступила,
опасаясь лютой мести тех, кого она сгубила.
Но молчат угрюмо тени, и протягивают руки
все – в одном лишь направленье, указуя путь старухе.
И в указанное место направляет ведьма стопы,
и стоит дремучий лес там, и в него ведут все тропы.
Вот идёт она по чаще, а вокруг – ни тьмы, ни света,
даже листьев шелестящих не свисает в чаще с веток.
Глядь – гора стоит пред нею невеликого размера,
кроны лип над ней чернеют и зияет в ней пещера.
В глубине пещеры – ложе, свет на нём мерцает слабо,
здесь – конец у всех дорожек, и вошла в пещеру баба.