береги себя, как можешь, и расходуй силы с толком.
Не надейся лишь на удаль посреди жестокой свалки —
силы вмиг уйдут на убыль без уменья и закалки.
Если кто изнемогает, тяжелеет бой для прочих —
вновь щиты они смыкают – ряд становится короче.
Если ж строй щитов разрушен, то тогда с боков прикройся,
на рожон не лезь, а лучше отступи и снова стройся.
Так бывает – в лютой сече уцелеть боец не чает,
а ранений и увечий и совсем не замечает.
Так вести себя негоже – победит не тот, кто злее,
ну а тот, чей разум тверже, будет к вечеру целее.
Сохраняя строй сплочённый, оба фланга содрогнулись,
клин расплющивая конный, и назад слегка прогнулись.
Стойко русская пехота держит фланги, ведь недаром
здесь доверена работа самым опытным и старым!
Разогнав коней в запале, византийские герои
первый ряд щитов взломали и… завязли в пешем строе.
И угас накал атаки, и рассыпалась лавина…
и в теченье часа драки их осталась половина.
И теперь уж ясно стало – не прорваться грекам с тыла, —
в этой битве всё решала не стратегия, а сила.
Бой кипел по всей равнине беспощадный и кровавый,
теша кровь лихой дружине молодецкою забавой.
Взять бы верх ещё при этом над противной стороною,
да волна, вздымаясь, следом встречной гасится волною,
и в атаках безуспешных войско русское редеет,
и напор гоплитов пеших всё заметнее слабеет.
Со времён осады Трои, от побед, былых и славных,
в наступленье в пешем строе не бывало грекам равных,
и противников достойных скольких видели с изнанки!
Что ж зияют бреши в стройных построениях фаланги?
Хоть и скована на совесть дисциплиной и присягой, —
меркнет эллинская доблесть в споре с русскою отвагой,
и, телами кроя склоны, гибнут храбрые пеласги,
где проклятия и стоны тонут в топоте и лязге,
и мольбы их в небе тают, где, быть может, с горней шири
к ним архангелы слетают меж кружащихся валькирий.
Мышцы стонут от нагрузки – пятый час идёт сраженье,
а в попытках сдвинуть русских – никакого продвиженья!
Как бы ни был враг прославлен, всё ж признал своё бессилье —
центр так и не продавлен, и удар сдержали крылья.
Слишком явной стала тщетность и бесплодность наступленья,
боевых потерь заметность, очевидность утомленья.
Кто изведал ярость Тора и, по счастью, не в могиле —
не захочет уж повтора, вот и греки отступили.
Да и русы, силы взвесив, уж атак не повторяли —