на сегодня хватит месив, – слишком многих потеряли!
Слишком стороны устали после битвы, долгой, трудной,
и, в порядке, покидали поле славы обоюдной,
где, затерян между павших, волей неба кормом свежим
для ворон и галок ставших, и Оттор лежал, повержен.
Оттого ль в поход последний провожали, так рыдая,
сын, мальчонка малолетний, и супруга молодая?
Из-за этого ли плача, от работы ли заплечной
перестала вдруг удача быть, как прежде, бесконечной?
То ль за мучеников знатных от небес ему воздалось,
то ли звёзд благоприятных благосклонность исчерпалась.
С описаний драм давнишних за века облезли краски —
в виде строчек скучных книжных быль проигрывает сказке;
а в десятый век разбойный время было неспокойным —
в этот век стихали войны, чтоб дать место новым войнам.
В мире диком и кровавом как могли, хитрили греки, —
василевс со Святославом заключили мир навеки.
Из сражений не вылазя, по нужде, не по желанью,
от воинственного князя откупились греки данью.
И на Русь, с добычей жирной, Святослав ушёл весною,
с невеликою дружиной, но с великою казною.
Да не вывез он той платы из потерянного царства —
жертвой пал у переката печенежского коварства.
Где пороги точат воды, там ждала его засада…
так закончились походы русских ратей до Царьграда;
и обрёл свой дом в Валгалле Святослав, воитель смелый,
тот, которого не брали ни топор, ни меч, ни стрелы.
И, прознав о том, соседи все вздохнули с облегченьем,
порешив, что вести эти есть конец их злоключеньям.
А меж тем в колонне пленных, с уходящими войсками,
наш Оттор, меж спин согбенных, шёл с обвитыми руками.
Греки раненых собрали в том бою при Доростоле
и живым его застали, обойдя под вечер поле;
хоть удар ромейской стали оглушил и обездвижил,
добивать его не стали – и Оттор в сраженье выжил.
Вместе с ним в колонне были и варяги, и славяне —
греки пленных утаили, чтоб платить поменьше дани.
Вот и выпало тем пленным провести свой век в неволе,
привыкая к переменам, к незавидной новой роли.
Но Оттор в плену, на счастье, не был сослан на галеры,
и не сгинул в одночасье от какой-нибудь холеры,
и в невольничьем бараке не угас душой и телом,
и зарезан не был в драке, как того порой хотел он.
Был отправлен он в столицу, ибо выглядел не старым,
чтоб таскать в мешках пшеницу меж амбаром и базаром.
Были всё ж ещё удачи, но случилось много хуже,