– Нужно ехать, ребята, – сказал Слинкер.
Он показал в сторону желтого зарева на севере. Вместе со светом до нас доставали длины низкочастотных волн. Там играла музыка.
– Это Бенни Бенасси? – спросил я.
– Ага, – сказала Лэйла.
– Ветер уже сыреет, – сказал Тайт Слинкер, – езжайте за мной. Мало ли что ещё пригодится.
– Ага, – сказала Лэйла.
Тайт Слинкер:
«Какое у этой чокнутой тело!»
Лэйла Баньяра:
«Я видела, как Тайт на меня смотрит. В иных обстоятельствах его цепкий взгляд мог бы польстить мне».
Хорошо, что у неё было длинное пальто, на пуговицах до самого горла. В машине она сняла остатки колготок, скомкала их и сунула в бардачок. Лэйла Баньяра держала кислородный баллон, как младенца и смотрела сквозь стекло, на котором оседала стремительная колючая изморось. Я сыпал песок в пасть дракона, но Лэйла просто сказала «Спасибо». Как будто я размешал сахар в ее чае или нашёл перевод незнакомого ей иностранного слова. Вдоль дороги на тротуарах, под светом каждого фонаря стояли люди – их тела были обращены в сторону надвигающегося урагана и собраны в разные позы – позу супергероя, мечника, молитвенника. Они встречали стихию с доблестью, готовностью и самоотверженностью. Лэйла покачивала на руках баллон и прикладывала к лицу пластмассовую маску. Я держался на постоянном расстоянии от машины Тайта Слинкера, но с каждой минутой ее становилось видно все хуже. Туман густился, дождь усиливался, ветер смешивал их, сжимал и желал соединить. Когда габаритные огни фургона СМФ утонули в вихре влаги, мне пришлось остановиться. Машину раскачивало так сильно, что я почувствовал, как правые колёса на мгновение потеряли контакт с асфальтом.
– Нам нужно где-то укрыться, – сказал я Лэйле.
– Единственное укрытие – это туннель.
– Машину может перевернуть.
Хрен бы драл эти приключения.
Лэйла Баньяра:
«Я никогда не видела Бурю вблизи, хоть и выросла здесь. Родители всячески оберегали нас от того, чтобы воспринимать и принимать ее. Мало что рассказывали о ее причинах и природе. В их словах Буря обретала суть дикого, но сытого зверя. Не могу сказать, что она интересовала меня настолько, чтобы ослушаться родителей, сбежать из-под их пригляда и посмотреть, какая она. Но когда я ощутила ее касания, когда поняла, что граница такой силы и значения уже переступила через меня, все наставления родителей утратили вес и ценность. И напомнить было некому».