– Я к вам, Петр Алексеевич, здравствуйте. – не торопясь дал себя рассмотреть, проглотить оторопь от голоса, прийти в себя от неожиданности. – Моя фамилия Вам пока ничего не скажет. У меня к Вам поручение. Прошу прощения, что так внезапно, но предупредить Вас я не мог. Вы позволите мне войти?
– Да-да, конечно, вот сюда, ой, простите, лучше в комнату, нет, может быть на балкон, вы же курите? Хотя, извините, я сейчас все тут уберу…
– Лучше в комнате, и балконную дверь прикрыть. Боюсь сквозняков, – усмехнулся гость, которому самому было бы впору повелевать ветрами. – Мой визит, уважаемый Петр Алексеевич, можно сказать неофициальный, а точнее – негласный. Я здесь инкогнито, документы мои нынешние ко мне никакого отношения не имеют, зовите меня просто Георгием. Но дело, по которому я к Вам послан, чрезвычайное. Позвольте поэтому сначала подтвердить свои полномочия. Никаких бумаг я с собой взять не мог, все только на словах.
…Уже смеркалось, а в комнате вообще было темно, когда Петр Алексеевич проводил гостя до порога.
– Дальше не ходите, вместе нас видеть не должны. Я Вам дам знать, как меня найти через неделю, в городе мне оставаться ни к чему. Понимаю, каково Вам сейчас, не тороплю. Решайте, как Вам поступить. Пока никому ничего не рассказывайте – это понятно. До скорого свидания.– Рука у Георгия была сильная, а рукопожатие твердое, но доверительное, какое-то комфортное, прямо искусство целое, вот эдак руку жать, подумал Петр Алексеевич, и улыбнулся гостю, но тот уже растворился в темноте подъезда, как мираж.
Ну, дела! Таинственный незнакомец, прекрасно осведомленный – о деталях биографии, жизни родителей, о портрете, на котором изображен отец, маминых украшениях… О родинке на бедре отца, о маленьком, почти заросшем шраме у него на плече, о его манере вставлять французские словечки в речь, о его глубокой, затаенно грустной иронии, о любимых блюдах… – оказался вестником.
Весть.
Наш герой – оказывается, наследник русского престола. Его отец, царевич Алексей, был спасен благодаря хитрости – его подменили двойником по дороге в Екатеринбург. Почти совсем один, с рук на руки верных людей, то в простом платье, то сыном сибирского купца, добирался мальчик, да теперь просто мальчик, один из тысяч похожих на него подростков, без родителей и дома, без представления о том, на каком свете живут, с одной спасительной заботой поесть, через Монголию в Харбин, оттуда в Шанхай, оттуда на Аляску, там проучился четыре года в русской школе- интернате для сирот и беженцев. Потом Америка, с Запада на Восток, поденные работы, пшеничные, чесночные и коровьи штаты, потом колледж, потом университет. Алекс Мэроноу получил приличное образование, американское гражданство, вполне сносную работу. От всех таился, никогда никому не рассказывал о себе, это его и спасло. Сначала с негодованием, потом с презрением, а уж совсем потом – с иронией относился к возне вокруг русского престола, затеянной многочисленными друзьями дома и дальними родственниками. Ему было ясно, что рано или поздно придется открыться, но что ждало его на этом пути – было непонятно и жутковато. Потом его потянуло в Европу, поближе к русскому духу, и когда подвернулась оказия, он принял место преподавателя частного колледжа под Парижем. В Париже наследник и прожил самые счастливые годы – такие яркие, свежие и свободные, и такие скорые. Когда они познакомились с мамой – и почти сразу же поженились, – по Европе прокатилась волна убийств противников советского режима. Становилось тревожно, Европа оказалась тесной и опасной, ее веселенькие цветочные фасады прятали что-то очень нехорошее. Родители поклялись не разглашать тайны наследника, ведь скоро на белый свет должен был появиться он, Петр Алексеевич. Романов. Гражданский псевдоним – Маронов. Царство – за дитя.