– Петр Алексеевич, дорогой, поймите правильно, все что я скажу, и не будем обсуждать уже решенные вещи – это что касается меня. Устал. Давно уже собирался, а вчера вдруг – и он слегка осекся, спрятал глаза глубоко под седые брови и стал недосягаем, как рак отшельник, – вот решил. Ухожу. На покой, на свалку, на воздух, на пенсию, на потеху докторам, как хочешь это назови. Суть одна. – И он не очень убедительно сыграл самоуглубленную паузу. Просто она нужна была стилистически. – Теперь что касается Вас – можно обсуждать, толковать, отвергать и вообще можете не слушать меня, старого брюзгу. Вам, голубчик, оставляю все, что осталось, владейте и успевайте. Ну чтобы Вы меня совсем негодяем не считали, – знаю, знаю, я Вас тоже люблю, – так вот, чтобы не считали старым пакостником, вот Вам новость номер два: отдел получает сногсшибательный грант от нового русского олигарха, помните, мы сочиняли заявку года три-четыре назад? – Вот, читайте ответ, смотрите, какая бумага, не запачкайте своими – опять осекся и съехал на официальный тон, – золотыми руками сей исторический документ. Смотрите дату – третьего дня подписано. Так что Вам, мой ненаглядный, предлагается взяться за руководство работами. Смотрите дальше, денег больше, чем в нашей смете, чуть не в десять раз. Сами понимаете, какие возможности – деньги, зарплата, оборудование… Кстати, тема открытая, можно и очень даже желательно съездить пару раз вокруг шарика, посмотреть и потрогать, как там и что. Подумайте, не соглашайтесь сразу, это выглядело бы корыстно, а вот после хорошего обеда – я приглашаю – дадите мне свое согласие. Договорились?
***
Кажется, мы отвлеклись за изложением хода событий от рассуждений Петра Алексеевича о внешности. А размышлял он о ней, а также о «внутренности», если позволите так выразиться, чтобы обозначить внутренние состояния человеческой души, несколько дней подряд. И вовсе не потому, что захотел сделать себе демонический нос, или стать худым и волосатым, или приобрести убедительную поступь командора, нет. Он вспоминал случаи, когда ему приходилось, часто ситуативно, почти невольно, брать на себя какие-нибудь новые обязательства, ну вот как сейчас, – руководителем проекта. И каждый раз, припоминает он, ему предлагалось носить новую маску, в которой была и внешность, вид, осязаемые, предъявленные всем аксессуары новой роли, и конечно, сугубо «внутренние» состояния – иногда близкие и комфортные, как в браке, когда он был любящим и любимым мужчиной, нежным отцом, заботливым сыном, милым приятелем своих милых приятелей… Иногда дискомфортные – когда он был в комсомоле, ездил на картошку десятником, или по работе трепал кого-нибудь из милых сердцу лентяев. Как странно, причудливо сплеталось потом в человеке это внешнее и это внутреннее, какие диковинные амальгамы характеров получаются из свойства маски врастать в индивидуальность! Иногда ему казалось, что на самом деле он вовсе не такой, каким он кажется всем, включая и себя самого, что стоит ему оказаться у хрустальной витрины шикарного французского ресторана, в элегантном костюме, в обществе блестящих и [не]доступных женщин, он был бы как раз таким, каков он есть. Ха, ну прямо как поручик Дуб. Или вот он директор крупного научного центра, мудрый, тонкий, уверенный в себе лидер, к нему тянутся все люди всех типов – робкие жмутся, сильные подпирают, злые боятся, пройдохи уступают… Но так он размышлял раньше, до вести. А теперь, как ни старался, никак не мог вообразить себя монархом, даже не знал, что это значит, выглядеть как царь. Ну, наверное, как Хуан Карлос, или как дед, если ему все не приснилось. Ведь въедаются в наши души общие контуры наших поступков, значит, многое в душе каждого из нас приживается извне, из наших поступков и разговоров, не дай бог, даже из газет и всякого ТВ или масс-медиа. Сирано носил крахмальные воротники, чтобы выше держать голову, кстати, вместе с его знаменитым носом, значит постановка головы ему была важнее явной оплошности природы. То есть свое внутреннее достоинство он носил наружу, а нос прятал в тени свей души. Да, забавно. Кстати, интересно, диалектику совсем похоронили, или можно о ней ук-радкой вспоминать? – надо будет узнать у кого-нибудь сведущего в интеллектуальных интригах нашего непростого времени.