Однажды вечером, когда в «Красном дельфине» было особенно людно, я услышал разговор, который заставил мою кровь закипеть. За два стола от меня сидели два матроса, один был особенно пьян, его язык был развязан.
– Говорю тебе, эта красавица с синими глазами будет моей! Я знаю, где она живёт!
– И где же, друг?
– На окраине города, на северной стороне, там, куда ведёт Каменная улица, нужно пройти через одинокий деревянный мосток, который проложен над Зелёным ручьем. За мостком будет старая, обветшалая лавка, в которой всегда пахнет мёдом и специями. И если пройти налево от лавки, то увидишь полусгнившее дерево. Оно стоит как раз рядом с её домом с маленькими оконцами и зелёной дверью с железным кольцом. Нужно только постучать три удара в это кольцо – и девушка откроет. По утру красавица прячет лицо под вуалью, выходит из дома и идёт за город к Белой речке. Вот там, у ивы, я ее и подкараулю, когда она откроет вуаль. Обниму, прижму к себе ее пахучее тело, посмотрю в синие глаза и поцелую! Ой-вей!
– Синие глаза говоришь… И как зовут твою возлюбленную?!
– Аэлида! Так назвала ее молочница, которая по утру принесла молока и постучала три раза…
Я едва не расплескал эль, который держал в руке, обернулся и с ненавистью посмотрел на говоривших. Оба были в грубых матросских куртках, но один, постарше, с медной серёжкой в ухе, был как будто не матросом. Так мне показалось, когда я взглянул на его лицо. Было в это лице что-то демоническое, скорее он бы сошел за капитана или на худой конец боцмана.
Серёжка откинулся на спинку стула и расхохотался, стуча кружкой по столу. Другой – молодой, худой, с большой головой, тот самый, что хотел подкараулить Аэлиду, облизал пересохшие губы и пьяно зажмурился, словно представляя себе что-то сладкое.
– Ну, ты и барсук! – гаркнул матрос постарше. – Что ты, брат, на самом деле думаешь, что она с тобой будет? Эта не из тех, кто на чужие руки кидается. Ладно, мне пора…
Серёжка хотел было встать и уйти, но молодой схватил его за руку и в безумии закричал:
– Она будет моей, моей!
Я почувствовал, как в груди нарастает ярость. Все мои сомнения, все неясности мгновенно исчезли, уступив место решимости.
– Дурень ты. Женщина – это парус. Не удержишь, если сам не умеешь ходить по волнам, – проговорил, смеясь, Серёжка, пытаясь вырвать руку, но молодой крепко схватил и не давал освободиться.