Однако, отрезвляющая мысль, следующая за этими рассуждениями, не оставляет возможности пенять на необратимые случайности, якобы происходящие с нами. Разве может событие, сыгравшее главную роль в жизни, обойти нас стороной? И какие бы ни были его следствия, я уверен, что все они нанизаны на единственно возможную нить судьбы, невообразимым образом впечатавшуюся в ладонь еще при рождении.
Но довольно пространных размышлений. Я забыл о манерах. Конечно, мне необходимо представиться, коротко описать предшествующие пожару события и людей, повлиявших на ход моей истории.
Меня зовут Ноэль Бакстер.
Имени Ноэль я обязан появлением на свет в Рождественский сочельник. А фамилия Бакстер, хоть на первый взгляд и имеет утилитарное значение, вовсе не так проста. Мои предки принадлежали к числу крупной буржуазии и стояли у истоков мануфактурного производства, как известно, приведшего Британию к промышленному перевороту и укрепившему мировое господство моей державы.
К сожалению, я не застал расцвета могущества рода Бакстеров. К моменту моего рождения значительная часть семейного благосостояния была утеряна из-за неудачных попыток деда удержать лидерство своей фабрики в фарфоровом производстве. И я подозреваю, что финансовый крах и следующая за ним душевная болезнь моей бабки явились причиной многих бед моих родственников, включая и мои собственные.
Впрочем, родных по отцовской линии у меня было немного. Дед имел лишь двоих сыновей. О своем дяде Фрэнсисе я мало что знал. Только то, что он с детства отличался несносным характером, и никому не было с ним сладу. По мере взросления лучше его характер не становился, и любой пустяк мог вывести его из себя. О его несдержанном нраве были наслышаны все знакомые, и с ним редко кто изъявлял желание даже заговорить.
Фрэнсис часто попадал в неприятные ситуации, и как только возраст позволил, дед нашел лучшее применение его душевному складу – отправил на военную службу. Это оказалось верным решением. В военных компаниях дядька нашел свое призвание, большую часть жизни проведя в Индии.
Он никогда не был женат, и насколько мне известно, не стремился к общению с родственниками или с кем-либо еще в Англии. Во время редких визитов в Лондон он большую часть дня проводил в своем крыле дома, не удостаивая даже меня, единственного ребенка в семье, своим обществом.