От напряжения, охватившего меня, я непроизвольно подался вперед и, потеряв равновесие, ничком ввалился в комнату. Что было дальше, мне страшно вспомнить. За секунду я испытал такой дикий страх, что казалось, сейчас умру. Я был пойман на месте преступления! И кем?! Человеком, вызывавшем демонический трепет, пиратом, который теперь был вправе обрушить на меня весь свой гнев!
Я лежал на полу и боялся пошевелиться. К моему изумлению, дядя даже не взглянул на меня. Продолжая таращиться в свое отражение, он пятился по направлению ко мне и что-то быстро бормотал. Его голос прерывался, и я смог разобрать лишь несколько повторяющихся слов:
– Адские отродья, прочь от меня, прочь! Я вам не позволю!
Наткнувшись на меня, он остановился как вкопанный, и высоким визгливым голосом вскричал:
– Кто здесь? Помогите! Снимите с меня этих чертовых змей!
Таращась на дядю и превозмогая свой ужас, я нетвердым голосом прошептал:
– Дядя Фрэнсис, тут нет змей.
Дядя по-прежнему не смотрел в мою сторону.
– Что? Не слышу! – уже прорычал он и разразился трехэтажной бранью. – Кто-нибудь в этом чертовом доме поможет мне?
Не знаю, что придало мне сил. Или гнев дядюшки, или страх перед ним, или радость, что вместо наказания за мой проступок меня молят о помощи. Но я до сих пор удивляюсь храбрости, наглости, безрассудной отваге, одновременно охватившим меня. Я вскочил на ноги и что есть сил прокричал, выражаясь в дядиной манере:
– Дядя Фрэнсис, на вас нет ни одной чертовой змеи!
Мои слова произвели на Фрэнсиса впечатление. После секундного замешательства, он, будто сопротивляясь чьей-то неистовой мощи, отвел зеркало от лица и с силой бросил его об пол. Как пружина зеркало отскочило от паркета и ударилось о слоновью ногу, служившую подставкой для зонтов. Вопреки всем ожиданиям, оно не разбилось, а лишь треснуло в нескольких местах.
Тем временем дядя подбежал к столику, на котором стояли, переливаясь всеми цветами радуги, хрустальные графины, плеснул из одного в стакан темно-коричневой жидкости и быстро выпил все до капли. Я заметил, как тряслись его руки и мне впервые стало жаль этого сильного мужчину. Я понял, насколько мои представления о дяде расходились с действительностью.
Дядя пил стакан за стаканом, и вскоре еле сидел, вальяжно развалившись в кресле с высокой резной спинкой. Все это время я как вкопанный стоял у двери и не знал, что мне делать. Тут дядя, наконец, вспомнил о моем присутствии: