Как прежде, мы собирались, купались, в омуте под черемухами, ковырялись в огороде, на картошке, помогая матерям и страшась бесхлебья – всё вроде бы то же. Но что-то изменилось в нашем отношении ко всему, что было вокруг: лес, дорога, небо с ненашими самолётами – всё будто зачужало, и сами мы сделались вроде бы другими, беспокойными, настороженными, какими-то даже злыми – тянуло нас всё ломать, крушить.
Серёга однажды не выдержал, вытащил два креста из немецких могил, утащил в лес, разломал, за что расстроенная Искра при всех нас долго его корила.
– Только беду накличешь, Серёжка ты, Серёжка! – переживала Искра. – Надо не так, так не надо…
Как надо, никто из нас не знал.
С упорством мы стали собирать окрест побросанные винтовки, патроны, гранаты, штыки – всё, что, как казалось нам, может пригодиться для какого-то еще неясного для нас случая.
Среди собранного оружия, укрытого в нашей штабной, как мы называли её, землянке, вырытой в крутом лесном берегу Соженки и тщательно замаскированной, был немецкий автомат и немецкий пулемёт на сошках, с прилепленной к нему круглой коробкой и торчащим концом пустой металлической ленты. Пулемёт мы нашли в коляске мотоцикла, Колька-Горюн набрёл на разбитый мотоциклет в перелеске, недалеко от дороги. В коляске упревал под солнцем немец, придавив головой с насунутой на лоб каской пулемёт. Прикасаться к мертвому никто не решился. С опаской, словно змею из норы, мы поочередно дергали за ребристый ствол, пока не высвободили пулемёт из-под страшной головы с вздувшимся синим лицом.
Пулемёт и три коробки с лентами с вставленными в них красивыми медными патронами мы с плохо скрываемой гордостью преподнесли Искре. Искра внимательно оглядела ненашенский пулемет, спросила озабоченно:
– Хоть кто-то стрелял из него?..
Мы пожали плечами: мы не знали, как подступиться к диковинному оружию.
Пулемёт перетащили к землянке, выставили в дозор Кольку-Горюна, с любопытством, азартом, страхом возились, разглядывая затвор, коробку, споря чуть не до крика, в то же время понимая, что случайный выстрел может опасно насторожить деревню.
Искра, возбужденная общим нетерпением, измазанная смазкой, плавящейся от жары, сама взялась оттянуть рукоять затвора. Серега осторожно отстранил её руку.
– Погоди, Искра. Кажется, я догадал, – сказал он, дольше, чем надо, удерживая в своей руке нетерпеливую руку Искры. – Тут рычаг есть…