Повар, повариха-помощница, официант, горничные, арабы и христиане, жили все вместе как братья, работали, беседовали, иногда ссорились; все в чистом, подтянутые, с живыми веселыми лицами, так что отрадно было на них посмотреть.
Рядом с мраморным столом сидел араб средних лет, высокий, тощий, одетый в длинную черную галабею, блестящую, словно шелк. С облегчением я заметил, что на нем были носки и красные туфли, которые по-арабски называются «бабуши».
У него был только один глаз. Мне стало его жаль. С самого начала у меня замирало сердце, когда я видел арабов-феллахов, как здесь называют местных, с одним глазом. Но вскоре привык. В Египте было столько одноглазых, что это уже воспринималось естественным.*
Мариго подвела меня прямо к этому арабу и попросила его меня сполоснуть.
Он бросил на меня взгляд своего единственного глаза, но остался сидеть.
Видя, что он отнесся ко мне безразлично, я подумал было, что избегну мойки, и снова воспрял духом. Я стал бродить туда-сюда по поварской, принюхивался к ящикам, совал нос в большие мешки и время от времени облизывал какие-то горшки, из которых пахло едой.
До тех пор, пока меня не заметил повар – пузатый, в колпаке и в большом белом фартуке, закрывающим грудь и живот.
– А ну-ка вон отсюда, быстро! – завопил он и побежал ко мне, громко топая ногами.
Так страшно было! Я подумал, что мне приходит конец, и забился под стул.
– Собака не виновата, кир Танасий, – сказала Мариго и остановила повара: тот собирался уже дать мне пинка. – Собака ни при чем. Это все Али, не забрал ее помыть, как было велено.
Милая, добрая Мариго!..
И в этот миг я решил стать ее лучшим другом.
– Не надо мне тут собак на кухне! – закричал повар. – Сожрет еще что-нибудь, беды не оберешься. Пошел, давай! На улицу!
Мариго дернула Али за фартук.
– Эй, Али, не слышишь что ли? – крикнула она арабу. – Я сказала тебе, что хозяин просил вымыть собаку и привести назад, и быстро!
С восточной леностью Али поднялся и, шаркая ногами, с важным видом вышел из кухни.
Я посмотрел ему вслед, но большого желания идти за ним у меня не было.
А чего вы хотите! Помывка – это когда тебе дерут шерсть жесткой щеткой, когда мыло и в глазах, и в пасти, когда в ноздри твои льются потоки воды. К такому не привыкнешь. И я ее больше всего ненавидел.
И я улизнул от ничего не подозревающего Али.