Он сказал что-то еще, но я его уже не слышала.
Мир погрузился в оглушающую тишину. Под моим пристальным взглядом он вдруг развернулся и покинул цветочную беседку. Удаляясь, он так больше и не взглянул на меня.
Слез я больше не проливала. Я даже не страдала и не чувствовала никакой потерянности.
Моя душа вновь погрузилась в безмолвие.
Его звали Хань Бинь, самое обычное имя – я была уверена, что буквально через несколько дней окончательно его забуду, словно никогда и не слышала.
В университете я отпросилась, чтобы съездить в Шэньсяньдин.
Прошло десять лет, деревня преобразилась – на месте полей вдруг появились фруктовые деревья; дороги были закатаны в цемент; то тут, то там возвышались кирпичные дома, причем построенные не из глинобитного, а из темно-серого высокопрочного кирпича, да и черепица поменялась – вместо мелкой рыбьей чешуи теперь на крышах красовались волнообразные плитки крупного размера; какие-то дома уже были возведены, какие-то находились в процессе. И взрослые, и дети выглядели намного опрятнее.
Чудеса, да и только!
Кто бы мог подумать, что, вернувшись в Шэньсяньдин десять лет спустя, я без труда вспомню, как пройти к дому, в котором жил Хэ Юнван.
Хэ Юнвану – нет, теперь я должна называть его родным отцом – на тот момент уже шел седьмой десяток. Сколько конкретно лет, я сказать не могла, но определенно ему было за шестьдесят, при этом выглядел он старше, исхудал еще больше, чуть сгорбился, волосы его поредели, так что на вид это был облезлый щуплый старик.
Сидя на бамбуковом табурете, он лущил кукурузу. Подняв голову и увидав меня, он равнодушно спросил:
– Кого ищешь?
– Я – Фан Ваньчжи.
– Не знаю такую.
С этими словами он поднялся и, не обращая на меня внимания, уткнул ладони себе в бока, разминая поясницу.
– Десять лет назад вы спасли меня и изранили себе ноги.
Он вдруг замер и, уставившись на меня, принялся заикаться:
– А, вспомнил, ты… в тот год… так ты… дочь… директора Фан?..
Произнося это, он движением ладони показал, какой я тогда была маленькой.
– Я уже знаю, что она была моей приемной матерью и что у меня должна была быть фамилия Хэ…
Его вытянутая вперед рука зависла в воздухе, сам он, приоткрыв рот, подался вперед да так и застыл передо мной, словно его кто-то взял и заморозил.
Дом за его спиной, в который десять лет тому назад я как-то раз заходила, уже весь покосился, окна не походили на окна, а двери на двери, казалось, что он вот-вот обрушится. Лишь дорожка перед входом была усыпана гравием, так что в дождливые дни здесь наверняка уже не месилась грязь. Похоже, оба его зятя старались проявить заботу о старике, однако возможности отремонтировать сам дом у них, видимо, не было.