– Нет, нет! Об этом сейчас не может быть и речи! Я занят обучением менеджменту! У меня совсем нет времени на химерные проекты и позиционирование в сети каких-то дурацких поделок из гнилых чурбаков! – гневно сверкнув голубыми очами, грубо пресёк предложение смуглого коротышки высокий Александр.
– Извини, извини, конечно! Я не знал, что ты занимаешься менеджментом… Наоборот, я думал, что мог бы помочь тебе, предложив сотрудничество в приносящем реальные деньги деле, так, чтобы ты особо себя и не затруднял… – покорно снеся ответное высокомерие, многословно извинился Пушкин, не удержавшись всё же от скрытого за пеленой повинных слов предложения к сотрудничеству.
– Сотрудничество, сотрудничество… У тебя всё прошлое в саже: и хулиганские выходки и тюрьма… Моей карьере менеджера, даже сродство такое повредить может! – истерично взвизгнув, словно ущипнутая в круп кобылица, отшагнул ещё на метр от смуглого тезки белокурый Александр.
– Извини, брат, извини! Я не подумал об этом… Моя вина! Каюсь… – испуганно отодвинулся от взгневившегося до самой ярости на ровном месте разговора белокурого Александра низенький Пушкин. Но, тут же, как будто защищаясь тлеющей сигаркой, осторожно добавил: “Я же, как лучше хотел: думал ты по-прежнему с этими сектантами заигрываешь… я же – брат тебе, переживаю поэтому…”
– У нас разные отцы, Саша, – поэтому, давай не будем обременять друг друга навязчивым воспитанием, а согласимся с тем, что общего у нас с тобой немного… И если я посчитал нужным когда-то пообщаться с представителями религиозной организации, то сам решу свои проблемы! – высокомерным жестом махнув на лбу чёлку, дал отпор навязчивой оценке смуглого коротышки высокий Александр.
– Хорошо, что ты умеешь воспитывать себя сам! Я лишь пытаюсь проявить заботу о твоей безопасности, – как старший брат, из уважения к твоему давно опочившему отцу, светлая ему память! – выставляя вперёд себя ладони, на манер раскаяния или обороны, оправдался за свою правду низкорослый смуглян Александр.
– Я давно уже взрослый человек! Мне 20 лет, у меня свои интересы, своя голова на плечах, свой ум, своя фамилия, в конце концов! И я сам вполне способен обеспечить себе безопасность! За кого ты меня принимаешь? За глупого подростка? Я, как минимум, окончил школу с золотой медалью, в отличие от тебя… Мой возраст не причина для нравоучений, не надо обо мне волноваться! Вы с мамой окончательно меня достали! Подумать только: называющий себя родным братом смуглый карлик – сын гастробайтера из Краины и выжившая из ума ушедшая в тираж куртизанка из Сквы эпохи лихих девяностых пытаются меня опекать и дают советы! Да посмотри же в зеркало и сравни то, что увидишь со мной… Я уже взрослый! Пора это принять к сведению! – разгорячившись не на шутку, и вновь, как и при выходе из комнаты, вспыхнув багрянцем на лице, яростно взвизгивая, отчитал низкорослого братца красавец Александр, махая своими руками так, что вертлявый и темпераментный Пушкин, уж верно, поблагодарил своего собственного отца за переданную ему, практичную в бое конституцию; тогда как наш майор, участвуя в этом семейном скандале, чувствовал себя неким угрем на сковородке, ощущая обуявший его новое юное белокурое тело жар, и ещё больше пылая стыдом за необходимость присутствовать в столь непочтительной разборке.