На старом диванчике, положив под голову локоть, дремала Марья Петровна. Катя, улыбаясь, присела на пестрые матерчатые половики, расстеленные на деревянном полу. Сложив ноги по-турецки, она сидела рядом с низким диванчиком и разглядывала усталое морщинистое лицо.
– И долго ты мной любоваться намерена? – хихикнула бабушка.
– Бабуська, ты не спишь, что ли? – обнажились в широкой улыбке ровные белые зубы.
– А чего мне спать, коли на дворе день-деньской? – усмехнулась Марья Петровна, принимая вертикальное положение. Так, прилегла на минутку. Надобно время от времени старой спине облегченье выписать.
– Какая ты сегодня нарядная, бабуська, – разглядывая цветастое платье, похвалила ее Катя.
– Так ить праздник, чай, у нас, – улыбнулась пожилая женщина, – внучки-то не каждый день в гости приезжают.
– А ты знала, да? – вскочила на ноги Катя. – Как маме не стыдно! Я же просила ее сохранить все в секрете.
– Не ругай ее, внучка, – махнула рукой Марья Петровна, – нет ее вины в этом. Случайно я узнала. Можно сказать, что птички на хвосте принесли.
– Птички, значит? – снова расплываясь в улыбке, хихикнула Катя.
– Да, синички, – невинно моргнула круглыми глазками бабушка.
– Хитрая ты, бабуська, – обняла она маленькое усохшее тело своими длинными руками. – Я так скучала по тебе. Был бы у вас интернет надежный, я бы ни в жизнь отсюда больше не тронулась.
– Ой, молодежь, – укоризненно покачала головой Марья Петровна, – и, на кой ляд, вам этот интернет сдался? Вот и Ванька, старой Агриппины внук, тоже с осени этим интернетом мается. Сигнал, говорит, бабушки у вас плохой и никуда не годится. Я горы сверну, но добьюсь, чтобы вышку вам поставили. А я ему говорю, а что мы с ним делать-то будем, с твоим интернетом. Он за словом, паразит, в карман не лезет. Говорит, темные вы бабульки и не знаете, что в мире творится. Смотрите свой доморощенный зомби ящик, а прогресс семимильными шагами вперед идет. Поэтому-то внуки к вам и не едут. В самое сердце стрелу свою ядовитую воткнул, подлец. Я охнула и по стеночке вниз так и сползла. В себя пришла, а он нашатырь мне в нос тычет и чуть не плачет. Прости меня, говорит, бабушка. Теперь я точно этот проклятый интернет вам налажу. Или не быть мне Иваном Брусницевым! Вот такой, золотой оказался парнишка.
– И что? Неужели поставят? – замерла перед диваном Катя.