Весь день выражение страха не покидало ее лицо. Нахмурившись от неприятных мыслей, она бродила по бане и машинально вертела в руках шишку. К вечеру она вышла из задумчивости и решила, что ей придется вновь терпеть.
– Что ж, не привыкать, – вздохнула она.
Вечером, когда она убиралась в бане, Василий вошел с ворохом одежды и веткой
ели с шишками.
– Хочется подарить тебе немного приятного настроения, – улыбнувшись, сказал он. – Одежду дал тебе Ли. А это от меня. – Он протянул ей ветку.
Люба была так удивлена его щедростью, что даже тихо засмеялась, и поблагодарила его. Он сел и заставил ее переодеться, с удовольствием осматривая ее нагое тело. Китайчонок Ли был таким же щуплым и маленьким, как она, поэтому рубашка и курточка пришлись ей впору, кроссовки тоже были по ноге. Только джинсы немного узковаты в бедрах.
– Ты все-таки женщина, – с удовлетворением констатировал он этот факт. – Твои бедра мне хорошо известны, но других брюк не нашлось. Зато теперь ты не выглядишь, как оборванка.
Действительно, ей впору было ходить голой, так оборвалась ее одежда, в которой она попала сюда.
Василий вдруг притянул ее к себе и усадил на колени. Он был в отличном расположении духа, из глаз струилось тепло и удовольствие. Улыбка меняла его внешность удивительным образом, от злобного оскала и мрачного огня во всем облике до полного удовлетворенной теплоты взгляда. Зерна позитивных изменений были в нем налицо, но дверь в свою душу он держал от нее закрытой, лишь постепенно приоткрывая ее и давая ей повод для размышлений.
– Я очень желал тебя, но не приближался, потому что хотел, чтобы между прошлым насилием и будущим интимом прошло некоторое время, и ты успокоилась.
Непонятное ожидание чего-то и страх овладели ею. Она тщетно пыталась скрыть волнение, боясь, что снова начнется ее мука. Но когда-то грубое животное насилие вдруг сменилось такой нежностью и лаской, что ей оставалось только удивляться всему, что сейчас с ней происходило. Его любовные порывы были истинно любовными. Сильный, властный и опытный любовник, он незаметно и постепенно доводил ее до экстаза, и, хотя она в душе сопротивлялась, как могла его ласкам, но тело…. Ох, уж, это тело! Оно вдруг решило, что слишком натерпелось всего плохого и решило взять реванш за все страдания, забыв про то, что это ведь тоже насилие. – Но какое! – Закричало тело и вдруг взорвалось сладким фейерверком и медовым расслаблением.