– П… почему? – Я едва выдавил из себя это глупейшее «почему», обнаружив вдруг, что мои губы снова перестали мне подчиняться.
– Не знаю, почему. Пропускал тренировки? – ответила Лидия, впервые чуть заметно улыбнувшись, но эту улыбку ни в коем случае нельзя было назвать доброй!
С трудом овладев онемевшими губами, я торопливо затараторил:
– Ну хорошо, ты хочешь услышать правду? Вот тебе правда: я почему-то совсем не помню ни тебя, ни священника с поверенным. Это раз. Да, я не общался с тетей последние пятнадцать лет, но это-то как раз объяснить совсем несложно: она послала меня в эту дурацкую школу, и я на нее разозлился! Ты представить себе не можешь, какие гадости они там заставляли делать нас, маленьких мальчиков-натуралов. Три года я ел на ужин фасоль! А ты знаешь, что происходит, когда перед сном ты…
– Снова пытаешься быть забавным? – прервала меня Лидия, посмотрев мне в глаза, и я умолк.
Она продолжала смотреть на меня, на этот раз уже с долей любопытства, словно гадая, удастся ли мне продолжить выступление. Так ничего и не услышав, Лидия проговорила ровным, и по-прежнему абсолютно безучастным тоном:
– Между прочим, я в то время училась точно в такой же школе. И мне там тоже не очень нравилось. Но…
– Вот видишь! Значит, ты должна меня понять!
– …но твоя тетя отдала нас туда, потому что у нее не было выбора. Она уехала на несколько лет с миссией в Южную Америку, а в этих школах работали люди, которых она знала лично и которым доверяла.
– Доверяла? Этим жирным, елейным сукиным котам? Да не смеши меня! Просто сбагрить нас хотела, вот и все!
– Думай, что хочешь. Но имей в виду: я никогда не прощу тебе, как ты с ней поступил.
Конечно, мне могло и показаться, но она произнесла эти слова с ощутимой угрозой!
– Да пожалуйста! Обойдусь без твоего прощения!
– Ты можешь остаться, мне безразлично. Я не имею права вот так сразу тебя выгнать…
– Но? – спросил я со злостью.
– …но не стоит больше со мной разговаривать. Думаю, нам обоим это не доставит удовольствия. Два дня? Хорошо, я потерплю.
– Отлично!
Я развернулся и направился наверх к дому, забыв о собаке. Не вспомнил я о ней даже когда заметил небольшую будку, стоявшую под деревом чуть поодаль от входа. Впрочем, мою оплошность можно было объяснить тем, что та собачка, которая скреблась в дверь, ни за что бы в такой будке не уместилась!