Увидев меня в новом обличье, громила одобрительно хмыкнул, и шлепнув на мое запястье красную печать, пропустил внутрь.
В довольно вместительном зале оказалось неожиданно прилично народу. У помоста, на котором вокруг шестов под музыку крутились две нагие девицы, сидело человек тридцать мужчин в нелепых маскарадных нарядах. Несколько полуголых деток, по-кошачьи загримированных, сновали туда-сюда, разнося напитки. Лидии видно не было, но вряд ли она успела бы так быстро снять джинсы и присобачить кошачий хвост. Не знаю почему, но я был твердо уверен, что она тоже работала здесь официанткой.
Заняв столик рядом со сценой, я поднял вверх два пальца. Ко мне подошла юная зеленоглазая красавица, одетая в отороченное белым мехом кружевное белье и туфли на высокой платформе. Из ее белокурых волос торчали пушистые ушки. Она наклонилась над столиком и, опершись на него обеими руками, промурлыкала:
– О, мистер Уэйн! Чем я могу вам сегодня помочь?
– Принеси мне «Том Коллинз», киса. И передай, чтобы не жалели бурбона, – сказал я, в упор глядя на ее (…) («Да бог мой, Рон, опять ты с этими (…)! А ведь все дети давно уже спят в своих маленьких кроватках!»)[16]
– Отличный выбор, мистер Уэйн, – ответила красавица, улыбнувшись.
– И никому ни слова, что узнала меня. Этот город висит над преисподней, а я тот, кто держит за другой конец веревки – так то, котенок…
Официантка доверительно качнула головой и, легонько царапнув коготками по моей щеке, пошла выполнять заказ. Глядя ей вслед, я судорожно сглотнул слюну. Увы, инкогнито моего прототипа оказалось секретом Полишинеля – но на что еще можно рассчитывать, если вы со своим героическим альтер эго постоянно мельтешите в одних и тех же местах, одинаково шепелявите из-за неправильного прикуса – но при этом никогда и нигде не появляетесь одновременно?
Зато я не очень волновался насчет своего собственного разоблачения, поскольку прикус у меня был не хуже, чем у Джонни Карсона, а открытые взорам линии моих губ и подбородка, как я надеялся, еще не успели примелькаться.
Через несколько минут зеленоглазка принесла мне мой напиток.
– Без сдачи, – сказал я и сунул свернутую двадцатку под ее лифчик.
Она вознаградила меня улыбкой, от которой мне срочно пришлось ослабить завязки на плаще, чтобы не задохнуться, и удалилась. Потягивая довольно сносный «Коллинз» и иногда поглядывая через плечо в поисках Лидии, я стал пялиться на танцующих крошек.