Время: 22:45
После седьмого клиента дверь открыл мужчина в костюме-тройке. Его лицо скрывала маска из фарфора, трещины на ней шевелились, как живые.
– «Мне нужно лицо, которое не будет меня предавать», – сказал он, голос звучал как запись, прокрученная назад. – То, что под маской… оно слишком «громкое».
Юки протянул ему «Шёлковую кожу». Мужчина сорвал маску, и под ней оказалась пустота, заполненная зубастыми ртами. Шёлк прилип к нему, зашивая пустоту, но рты продолжали шептать: «Мы всё видим».
23:45. Двенадцатый клиент.
Мужчина в костюме из смятых газет, страницы которых пестрели заголовками о самоубийствах. Его лицо было заклеено вырезкой: «Семья из трёх человек найдена мёртвой в своей квартире». Он тыкал в банку с «Кожей» – полупрозрачной мембраной, трепетавшей, как крыло летучей мыши. – Для… дочери, – пробормотал он, выковыривая монеты из пупка. Они падали на прилавок, звонко позвякивая, будто плакали. – Она хочет быть невидимой.
Когда Юки протянул банку, мужчина схватил её и прижал к груди. Мембрана ожила, обвив его тело, как полиэтиленовая пленка. Он выбежал, оставив на полу клочок газеты с фотографией девочки. Её глаза были зачеркнуты крестами.
В подсобке, где пахло формалином и слезами, Юки нашел обед: чашку рамена. Лапша плавала в бульоне, как бледные черви. Первый глоток вернул его в 14 лет – отец швырнул чашку в стену, крича: *«Ты не мой сын!»*. Но теперь, когда Юки зачерпнул палочками, лапша превратилась в прядь черных волос. Они обвились вокруг его запястья, шепча: «Стыд. Стыд. Стыд».
00:00. Тринадцатый клиент.
Дверь распахнулась беззвучно. Воздух наполнился сладковатым запахом лака для ногтей и гниющей плоти. Юки уставился в свои руки – они светились, как пергамент, сквозь кожу проступали синие вены, словно то чернильные линии судьбы.
– Мальчик, – голос был нежным, как лезвие, скользящее по горлу. – Ты хотел стать «настоящим».
Он поднял глаза.
Клиентка касалась потолка. Её тело было соткано из шелковых лент, на которых горели иероглифы – имена всех, кто когда-либо носил юкату магазина. Вместо лица – зеркало, в котором Юки увидел себя: широкие плечи, квадратная челюсть, кадык… но глаза были пусты, как у куклы, а изо рта свисал шелковый кокон.
– Твой челнок готов, – она протянула монету. В дырке пульсировала вена, переплетенная с нитью.