Но то – летом. А вечерний дождь в начале октября приходит тихо, почти незаметно. Однако обживается в сером молчаливом пространстве основательно – на ночь, если не на целые сутки. Сначала в воздухе появляется влажная взвесь, похожая на пыль, потом она сгущается, и в кругах света под фонарями начинает блестеть, а сами редкие фонари на амельяновских улицах тонут в тумане и светят словно из-под воды. В такое время лучше сидеть дома.
Фалалеев, сутулый пятидесятилетний мужичок в засаленном ватнике и резиновых сапогах, прикатил на древнем велосипеде к кирпичной будке районной понизительной подстанции – посмотреть, что тут и как… В летний сезон Фалалеев, заступив на вахту, косил бы траву для кроликов либо ковырялся в огороде. Но в этот смурной осенний вечер, когда из невидимой степи находил мелкий дождь, ничего ему в судьбе не оставалось, кроме дежурства по подстанции. Всё на сей раз оказалось обычным: дверной замок на месте, в будке успокаивающе гудит, на жестянке череп скалится – не влезай, убьёт! Стало быть, порядок.
Фалалеев развернул велосипед в наступающую тьму и покатил через пустырь назад, к Амельяновску. Подстанция стояла на отшибе, неподалеку от республиканской трассы, то есть у чёрта на куличках, что Фалалеева вполне устраивало – летом в кустах у будки он сиживал с приятелями за дешёвым вином, помидорами и вяленой чехонью. Тут можно было даже попеть, не рискуя быть услышанными соседями и роднёй.
По узкой дорожке, присыпанной щебнем, дежурный двинулся через пустырь к шоссе. Зубы клацали на рытвинах, педали, от рождения не видавшие масла, визжали, как побитые собаки, и в этой какофонии звуков Фалалеев не услышал грозного треска за спиной.
Один из трансформаторов на подстанции был старый. А по меркам жизни электрооборудования – даже древний, этакий металлический мафусаил. Собрали его полвека назад ударники труда Минского электротехнического завода имени Козлова. На мятой латунной табличке, приклёпанной к кожуху, ещё можно было разобрать полузатёртые буквы: «г. Минск, ул. Уральская, 4». Второй трансформатор был моложе – только разменял четвёртый десяток.
Огромные катушки трансформаторов охлаждало масло. Для контроля его уровня существовало газовое реле с двумя контактами-герконами. При большом испарении масла включался верхний геркон и тогда раздавался звуковой сигнал – тысячекратно усиленное комариное пенье. Дежурному на подстанции в таком случае полагалось во время профилактики долить жидкости. Если случалась течь, то нижний геркон отключал всю цепь. И тогда уже приходилось капитально ремонтировать баки. Иначе в пересохших катушках трансформаторов поднималась температура, что грозило замыканием во всей цепи и прочими неприятностями техногенного характера.