Резаки, с помощью которых осуществлялась работа, выглядели как плоские коробки с выемками для рук, в глубине которых располагались рукоятки для фиксации кистей, по совместительству служившие регуляторами мощности луча и его запуска.
Широкие проемы в резаке сделаны с учётом ширины кистей рабочего, которая варьировалась в зависимости от количества пальцев, коих у каждого было разное количество – от трёх до пяти. Причем на каждой кисти у одного взятого рабочего могло находиться разное количество пальцев. Все зависело от воли мамы, дарующей их.
Над дверным проёмом светились полупрозрачные голограммы часов и календаря. Часы выглядели в виде круга, разделенного на красную, две жёлтые и зелёную зоны. После перехода стрелки в новую область круга во всех помещениях раздавался глухой монотонный гудок, сигнализирующий о смене периодов работы и отдыха.
Календарь был исполнен в виде двух голограмм из цифр. Первая цифра обозначала цикл, вторая – период. Значение цикла было неизвестно, поскольку цифра мигала и периодически затухала. Период был 12322.
В главном зале висела точно такая же голограмма, но большего размера и синего цвета. Поэтому узнать, что сейчас мы обязаны делать, можно было не только здесь.
Рядом со мной всегда работал Бон или Вон, точно не помню, поскольку путаю их. У обоих язык подвешен, если можно так выразиться в обществе, где перекинуться двумя фразами считается разговором без умолку. И у одного, и у другого имелось по пять пальцев на одной и три на другой руке.
– Привет, Оло, – отречённо произнес он, вытирая корпус резака от пыли. – Хорошо поел?
Говорить было особо не о чем, поэтому, как правило, мы обменивались бессмысленными фразами и продолжали работу.
– Привет, БВоон, – невнятно произнес я, дабы звуки «в» и «б» слились, – да.
– Слышал, старуха недавно умерла? – без эмоций произнес он. – Жалко.
Я удивлённо поднял на него взгляд, небрежно накидывая ремень резака на плечо. Вспоминая ту самую старуху, сросшуюся со стеной плоти в дальнем конце зала.
– Нет, не слышал, – удивился я, насколько это было возможно с нашими эмоциями.
– Но цифры на табло утробы не изменились. Там всё ещё число сто, – удивленно произнес он.
– Может, она жива?
– Нет, Бон проверял. Она не дышит.
На этом наш продолжительный диалог закончился. Вон с уставшим видом направился к породе. Я же немного подумав, сам не понимая о чем, пошел в след за ним.