«И порой,» – господин Штейн поднял лампу выше, и его глаза блеснули странным огнём, – «эти знания приходят к нам случайно. В момент отчаяния. В минуту слабости. Или… в ночь полнолуния, когда цветут особенные травы на старом кладбище.»
Томас почувствовал, как земля уходит из-под ног. В этот момент он вспомнил все случаи, когда господин Штейн выгонял больных из аптеки. Их умоляющие глаза, дрожащие руки с последними монетами, детский плач… А он стоял за прилавком, холодный и неприступный, как статуя. «Лекарства стоят денег,» – говорил он. «Милосердие – плохой помощник в торговле.» И теперь этот человек говорил с ним почти… отечески?
«Знаешь, мой мальчик,» – в голосе господина Штейна появились новые нотки – бархатные, почти ласковые, но от них по спине Томаса пробежал холодок. «Я давно наблюдаю за тобой. За твоим… прогрессом.»
Он сделал паузу, и в тишине комнаты было слышно только их дыхание. Томас вспомнил большие часы в аптеке – те самые, рядом с которыми стоял сундук, набитый деньгами отчаявшихся людей.
«Особенно интересными были последние дни,» – продолжал аптекарь, и его глаза вдруг блеснули алчным огнём. «Твоя… необычайная проницательность. Твоё понимание свойств трав. Такие знания… они могли бы принести немалую прибыль.»
Томас почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он слишком хорошо знал этот тон – именно так господин Штейн говорил с богатыми клиентами, когда называл цену за особые услуги…
«Представь только,» – голос господина Штейна стал ещё мягче, но в нём появились хищные нотки, – «что мы могли бы сделать вместе. Твои… способности и мой опыт. Мои связи в Гильдии. Подумай, сколько золота принесут особые услуги для особых клиентов.»
Томас смотрел на лицо господина Штейна, освещённое лампой, и видел, как жадность искажает знакомые черты. Тот же взгляд он видел сотни раз – когда аптекарь пересчитывал монеты, когда торговался с умирающими, когда закрывал дверь перед матерями с больными детьми. Но теперь в его глазах горело что-то ещё – какой-то голодный огонь, словно он увидел источник бесконечного богатства.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Только свеча потрескивала да дыхание спящей матери нарушало её. Томас невольно посмотрел в её сторону – такую хрупкую, беззащитную. Сколько раз господин Штейн отказывал ей в лекарствах, когда у них не было денег?