«Я знаю, что ты прячешь что-то,» – вдруг резко сказал аптекарь, и его голос стал жёстким, как скрежет ключа в замке. «Что-то, что делает тебя… особенным. И я хочу знать, что это.»
Флакон в рукаве словно стал тяжелее. Одна капля могла дать Томасу силу противостоять этому человеку, прочитать его истинные намерения… Но что-то подсказывало: настоящие намерения господина Штейна были написаны на его лице яснее любых слов.
«А ещё,» – господин Штейн медленно повернулся к постели матери Томаса, – «я не могу не заметить удивительные… перемены в состоянии твоей матушки.»
Его голос стал медовым, но в нём слышался металл. Томас почувствовал, как холодеет всё внутри.
«Поразительное выздоровление, не так ли?» – аптекарь сделал шаг к постели. «Ещё неделю назад она кашляла кровью. Я помню, как ты умолял меня о лекарствах. Помню, как предлагал работать бесплатно, лишь бы получить нужные травы.» Он усмехнулся. «А теперь… Теперь она спит так спокойно, словно никогда и не болела.»
Каждое слово было острее ножа. Каждое напоминание о тех днях, когда Томас стоял перед ним на коленях, моля о помощи, а он оставался глух к мольбам… И вот теперь он смотрел на мать с таким… исследовательским интересом, словно она была подопытной крысой в его лаборатории.
«Знаешь,» – продолжал Штейн, не отрывая взгляда от спящей женщины, – «за всю мою практику я не видел ничего подобного. Такое исцеление… оно противоречит всем законам природы. Или, может быть,» – его глаза сверкнули, – «всем известным законам?»
Томас молчал, чувствуя, как пот стекает по спине. Флакон в рукаве жёг кожу.
«Должно быть, это просто чудо,» – произнес он тихо, глядя на спящую мать.
Штейн хмыкнул: «Чудо… Странные чудеса творятся в моей аптеке в последнее время,» – проговорил Штейн, внимательно наблюдая за реакцией Томаса.
В тишине комнаты было слышно ровное дыхание матери. Томас смотрел на старого аптекаря и впервые заметил, как тот машинально перебирает чётки, висящие на поясе – те самые, с которыми каждое воскресенье ходит в церковь.
«Знаешь,» – продолжал Штейн уже мягче, – «я мог бы помочь тебе. Направить твой… талант в правильное русло. В конце концов, разве не этому учит нас Господь – помогать ближнему своему?»
Его слова звучали благочестиво, но что-то в его глазах… Что-то холодное, расчётливое… Словно он прикрывал алчность маской милосердия. Томас вспомнил, как каждое воскресенье господин Штейн стоит в первом ряду в церкви, как степенно кланяется священнику, как щедро кладет золотые монеты в чашу для пожертвований. И как на следующий день выгоняет больных детей из аптеки, если их матери не могут заплатить полную цену.