Вчера он застал дочь в библиотеке – она смотрела на Томаса так, словно он солнце. Раньше бургомистр пришел бы в ярость – какой-то простолюдин осмеливается заглядываться на его Анну-Марию! Но теперь… теперь он видел в молодом лекаре что-то большее. Что-то, чего не мог объяснить.
Из дневника бургомистра:
«Сегодня поймал своё отражение в зеркале и не узнал себя. Нет, внешне я не изменился. Но взгляд… В нем что-то новое. Что-то, похожее на свет. Тот самый свет, что я вижу в глазах Томаса.
Знаю, за моей спиной шепчутся. Говорят, что я сошел с ума, что разрушаю вековые устои. Но впервые в жизни я чувствую, что поступаю правильно. И если это безумие – что ж, пусть будет так. В конце концов, какая разница, почему приходит прозрение? Главное – оно пришло.
А завтра Томас принесет новую порцию лекарства. И мир снова станет прекрасным и правильным…»
Глава четвертая: Тюрьма разума
Их встреча произошла в сумерках, когда последние лучи солнца окрашивали стены домов в багровый цвет. Новый ростовщик, господин Вейс, восседал за массивным столом Крамера, словно коршун, готовый к броску. Его тонкие пальцы, унизанные перстнями, выстукивали нервную дробь по столешнице.
Томас намеренно заставил его ждать. Когда он вошёл, то первым делом зажёг курильницу – «восточный обычай для приятной беседы», как он объяснил. Сладковатый дым поплыл по комнате, заполняя каждый угол.
С едва сдерживаемым удовольствием Томас наблюдал за тем, кто считал себя хищником, не подозревая, что сам стал добычей. Вейс восседал в кресле Крамера с таким видом, словно весь мир уже лежал у его ног. Бедняга даже не понял, почему вдруг у него начали дрожать руки, а по спине побежал холодный пот.
Новый состав работал превосходно – достаточно нескольких вдохов, и самый надменный гость начинал чувствовать необъяснимый страх. Страх, которому нет причины, но от которого невозможно избавиться.
Из воспоминаний слуги Вейса:
«Господин вернулся с той встречи совсем другим человеком. Бледный, руки трясутся. Всю ночь потом метался по комнате, вздрагивал от каждого шороха. А под утро приказал готовить экипаж для отъезда. "В этом городе что-то не так," – всё повторял он. "Здесь сам воздух пропитан ужасом…" »
«Видите ли, господин Вейс,» – говорил Томас, наблюдая, как расширяются зрачки ростовщика от страха, – «этот город меняется. Здесь больше нет места для тех, кто наживается на чужом горе. Вы можете остаться, конечно… Но боюсь, здешний климат окажется для вас слишком… тяжёлым.»