На последнем допросе я позволил им увидеть трещину в своей броне. Совсем маленькую – лишь намек на слабость. Человек в черном говорил о власти и свободе, а я… я чуть подался вперед, когда он упомянул их тайные библиотеки. В его голосе промелькнуло удовлетворение – он решил, что нащупал струну, на которой можно сыграть.
Пусть думают, что близки к победе. Пусть верят, что их игра в рай и ад подточила мою волю. А я… я помню каждый их шаг, каждое слово. И когда придет время – а оно придет – они узнают, что такое настоящий страх. Не тот, которым они пугают других, а тот, что приходит изнутри, из самых темных углов души…
Но пока – я буду играть в их игру. Буду улыбаться Розалине, пить их вино, слушать их обещания. А в темнице буду дрожать чуть сильнее, чем вчера, опускать глаза чуть ниже при допросах…
На этот раз в допросную пришел тот же человек, чье лицо всегда скрывала тень. Его голос звучал мягко, почти отечески.
«Вы обдумали наше предложение, Томас?»
«Да,» – мой голос был хриплым от долгого молчания. «Я… я согласен.»
«Почему сейчас?»
«Потому что…» – я поднял глаза, в которых плескалась усталость последних недель. «Потому что вы открыли мне глаза. Ваши библиотеки, ваши знания… это путь к настоящему могуществу. Не к той детской игре в справедливость, которой я тешил себя.»
Он медленно кивнул. «А как же ваши… принципы?»
«Принципы?» – я позволил горечи проступить в голосе. «Знаете, в темноте многое видится иначе. Яснее. Время здесь… оно учит.»
В тишине было слышно, как капает вода где-то в темноте. Наконец он заговорил:
«Вы понимаете, что пути назад не будет?»
«Понимаю,» – я склонил голову. «Я готов учиться.»
Он поднялся. «Хорошо. Завтра вас переведут в другое место. Более… подобающее вашему новому статусу.»
Когда дверь закрылась, я остался сидеть в темноте, вслушиваясь в стук капель. Где-то в глубине подземелья пробежала крыса. В такие моменты особенно ясно понимаешь: иногда нужно познать тьму изнутри…
Глава пятая: Возвращение теней
Из записей городского хрониста:
«В старом доме на окраине города время словно застыло. Та же скрипучая лестница, те же заплатанные занавески, тот же сладковатый запах сушеных трав. И все та же худенькая женщина у окна – пальцы бессильно сложены на коленях, бледные губы чуть подрагивают в беззвучной молитве.»