«Что-то неладное творится. Люди не идут за лекарствами, как прежде. «У нас еще есть травы от молодого лекаря,» – говорят. И ведь правда – те, кого он лечил, словно обрели новую силу. Будто его снадобья не просто лечили, а меняли самую суть человека.
Вчера старуха Эльза, та, что живет у мельницы, прямо сказала: «Нам твои отравы не нужны, господин аптекарь. Томас научил нас, какие травы собирать, как отвары готовить. Мы теперь сами знаем, как хвори одолевать.» »
Из разговоров на рыночной площади:
«А помнишь, как Томас учил нас травы различать? Всё показывал, рассказывал…»
«Да, и записи его остались. Передаём их друг другу, учимся…»
«Тише вы! А то прознают господа хорошие, что у нас его рецепты хранятся…»
Из записей в дневнике Анны-Марии:
«Удивительно… Город словно разделился надвое. Снаружи – возвращение старых порядков, новые поборы, строгости. А внутри – что-то изменилось безвозвратно. Люди помнят вкус свободы, помнят, как можно жить иначе. И главное – они помнят, что болезни не должны быть наказанием за бедность.
Томас оставил после себя не просто рецепты и знания. Он оставил надежду. И она живет в людях, как семя, брошенное в плодородную почву. Они могут топтать всходы, но корни уже пустились глубоко…»
Из жалоб в городской совет:
«…и доносим до вашего сведения, что доходы аптекарских лавок упали вдвое против прежнего. Люди научились сами готовить простые снадобья, а за сложными не приходят, говорят – запаслись еще при прежнем лекаре…»
Томаса перевели из подземелья в покои, где он впервые за долгие недели увидел дневной свет. Ему дали возможность привести себя в порядок, облачили в новые одежды. А потом повели длинными коридорами, где эхо шагов отражалось от мраморных стен.
Зал для аудиенций был просторным и строгим. Высокие окна пропускали солнечный свет, который падал косыми лучами на пол из темного камня. В воздухе висел едва уловимый аромат благовоний.
Человек, сидевший в глубоком кресле у камина, казался почти обычным. Ни короны, ни богатых украшений – только перстень с черным камнем на указательном пальце. Но была в нем какая-то особая властность, словно сам воздух вокруг него уплотнялся от силы его присутствия.
«Вы принесете клятву верности,» – сказал он просто, будто речь шла о чем-то обыденном. «И получите дом в городе, слуг, возможность видеться с матерью. Взамен – будете делиться своими знаниями. С теми, кого мы выберем.»