– Это копии чьих-то детей? – уточнила Леночка шепотом.
Михаил успокоил:
– Нет, сгенерированы с нуля.
За последним оставшимся ребенком подошел Поляков Дмитрий Васильевич, бывший пастух, а нынче нищий пенсионер, попросил детобота для помощи по хозяйству, вдвоем с женой-инвалидом они уже еле справлялись. Мальчик им как раз был кстати, пусть хиленький, сонный и с торчащими кроличьими зубами.
– Лева, пойдешь к деду жить? – спросил Дмитрий Васильевич. И мальчишка кивнул, согласившись с именем и приглашением.
Михаил с Леночкой уходили последние, Леночка закрывала зал ДК, приговаривала тихо: «Детоботы всё не детдомовские. Те хулиганят, воруют… А теперь у деревни откроется второе дыхание».
– И работа будет, культура: в кружках, клубе, библиотеке… – подхватил Михаил.
– И эта ваша научная деятельность!
Августовский вечер перетекал в теплую ночь. Где-то в дальнем лесу завела кукушка. С конца улицы доносились крики беспокойных гусей.
Леночка предложила Михаилу пожить пару дней у нее, забеспокоилась, что дом его родителей «сырой, холодный, сложится, не дай бог, ночью». Она забежала в избу магазина, оставив Михаила на крыльце вместе с Санычем, бывшим его соседом. Саныч курил, они разговорились.
Двадцать лет тебя, мол, не было. Да как один день, поверишь. А мы тут вот так вот. А вроде раньше табун лошадей имелся? Куда! Сейчас и картошку многие не сажают. Деревня потихоньку умират, затихат… Зарастает лесом и травой. Змеи одни ползают. Да, Саныч, хреново так-то.
Окурок полетел от крыльца и погас в полете.
– Зачем ты сюда детей-то? – спросил Саныч тихо.
Михаил немо уставился на него: на лицо, стянутое к носу, как безразмерный черепной чехол, на отросшую мякоть ушей, на обвисший рот с затхлым запашком. Если Михаил, почти ровесник Саныча, за эти двадцать лет зрело возмужал, то Саныч – именно что постарел.
– Здоровья, – проводил его Михаил.
– Куда! Седня живы, а завтра сковырнулися…
Саныч шагнул в темноту, и силуэт его моментально пропал, даже шаги не слышались.
Леночка вышла из магазина с несколькими кулечками, сказала, что взяла сосисок, свежих мягких конфет. Они пошли по главной улице.
– Такой ты стал красивый, Мишка, – вдруг начала Леночка. – И седина эта на висках… Хорошо…
Михаил не поддержал разговор взаимными комплиментами, не поддержал флирт, и больше на эту дорожку Леночка не ступала.