Путь вглубь чащи был похож на путешествие сквозь глотку великана. Деревья срастались над головой, образуя свод, с которого капала липкая смола. Элиас шёл, сжимая нож, когда внезапно услышал знакомый смех.
– Эли! Возьми меня с собой! – Лина прыгала по камням у ручья, её платье было чистым, лицо – без следов пепла.
Он замер. Рука сама потянулась к сестре, но амулет на груди впился в кожу, как оса.
– Ты не настоящая, – прошептал он.
– Настоящая? – Лина улыбнулась, и её рот растянулся до ушей, обнажив клыки. – А кто тогда сгорел вместо меня?
Элиас швырнул щепотку соли. Существо взвыло, рассыпаясь в пыль, а лес застонал, будто раненый.
Поляна открылась внезапно. Земля здесь была чёрной, испещрённой рунами, которые светились малиновым, как запёкшаяся кровь. В центре, на алтаре из сплетённых рогов и позвонков, лежал кристалл. Он был похож на застывший дым, внутри которого клубились тени.
– Кайран говорил, что это ключ к её ритуалам, – Элиас потянулся к артефакту, но воздух вдруг сгустился.
Туман поднялся мгновенно – ледяной, солёный, пахнущий слезами. Из него проступили фигуры:
– Сынок… Зачем ты оставил нас? – Гаррик стоял, опираясь на сломанный молот. Его лицо было искажено болью.
– Мы звали тебя! – Мариэль протягивала обугленные руки. – Ты слышал, но убежал!
Элиас стиснул кристалл. Холод пронзил руку, поднимаясь к плечу.
– Вы… не настоящие, – он выдохнул, но голос дрожал.
– Настоящие? – Гаррик шагнул вперёд, и земля под ним закипела червями. – Ты знаешь, что мы умерли из-за тебя. Ты нёс ключ. Ты приманил её.
Кристалл в руке Элиаса забился, как сердце. Тени семьи приближались, их пальцы превращались в когти.
– Нет! – он зажмурился, впиваясь ногтями в ладонь. Боль пронзила туман, и он вспомнил слова Кайрана: «Доверяй только тому, что можно порезать».
Открыв глаза, он увидел правду: вместо родителей и Лины перед ним стояли твари с пустыми глазницами, их рты были сшиты паутиной.
– Иллюзии… – Элиас выхватил нож.
– Но боль настоящая! – существа ринулись на него.
Он дрался, как безумный. Клинок резал плоть, которая превращалась в пепел. Кристалл в его руке горел, впитывая тени, а голос Малании шептал внутри черепа:
– Хороший мальчик… Ты несёшь мне свой гнев. Это прекрасный дар.
Когда последняя тварь рассыпалась, туман рассеялся. Кристалл, теперь чёрный как смоль, пульсировал в такт его сердцу. На руке, где он сжимал артефакт, проступили жилки тьмы.