– Как? Как ты это поняла? – напрягся волонтер, словно слова девушки вот-вот должны были навести его на какую-то важную мысль.
– Не знаю, – растерянно пробормотала его собеседница.
– Думай не о событии, а об ощущении, – посоветовал мужчина и, взяв Алису за руки, смежил свои веки, призывая подопечную последовать его примеру.
От прикосновения Артура Алису словно ударило током и внезапно перед ее глазами возникла яркая картинка.
***
Незнакомое помещение было залито солнцем, и Алиса даже зажмурилась от приятного тепла, мягкими толчками расходившегося по всему ее телу. Ей стало очень хорошо, но это чувство продлилось лишь доли секунды – ровно до тех пор, пока все ее нутро не пронзил приступ острой, выворачивающей наизнанку, невыносимой боли. Только теперь Алиса осознала, что лежит на холодном каменном полу, скрючившись в позе зародыша, а какой-то человек избивает ее ногами, и она сама уже не та прежняя Алиса, которой была еще минуту назад, а какая-то совсем другая женщина, страдания которой она теперь чувствует словно свои собственные.
В тщетной попытке защититься, Алиса постаралась вжаться в саму себя, чтобы оставить нападавшему как можно меньше мест для возможного удара, но тот и не стремился к разнообразию, раз за разом целясь острым носком кожаного сапога в ее сомкнутые колени, которыми она изо всех сил пыталась закрыть свой собственный живот. Иногда, когда агрессор замахивался особенно сильно, его нога проскальзывала по влажному от пота и крови телу молодой женщины и влекомая инерцией, попадала в ее голову, вызывая волны нестерпимого жара и те яркие вспышки, которые Алиса поначалу приняла за солнечные блики.
– Я покажу тебе, как портить арийскую расу своими выблядками, – сквозь гул в ушах услышала Алиса грозный и властный женский голос, и ей внезапно стало понятно, за что ее избивает самая жестокая из надзирательниц концентрационного лагеря. – Ведь я запрещала вам раздвигать ноги перед немецкими солдатами! Или, ты, может быть, скажешь, что твое зачатие было непорочным?
– Я не виновата, – прошептали губы Алисы, и она осознала, что страдающая девушка едва ли старше нее самой. – Офицер хотел надругаться над моей сестрой. Она еще ребенок, и вся наша семья погибла. Мои родители бы мне этого не простили.
– И ты решила лечь под моего жениха вместо нее. Ну и как? Понравился ли тебе мой Фриц? Сумел ли он удовлетворить твой взыскательный вкус? Что молчишь? Я выбью дурь из твоей башки, а этого ублюдка из твоего живота! – кричала женщина, все больше разъяряясь от каждого удара. – Я сделаю из тебя такую уродину, что ни один мужчина больше не взглянет на тебя, Анна Зильбеман.