– Настоящую леди видно по ее обуви, – заученно пробормотала одетая словно куколка, хорошенькая девчушка и вскинула на бабушку огромные синие глаза, ожидая похвалы за верный ответ.
– Правильно! – улыбнувшись, произнесла дама, от чего на ее щеках появились ямочки, придавшие ей сходство с добрыми старушками из старых, волшебных сказок. Этот новый облик совершенно не вязался с тем резким криком, который предшествовал ее появлению.
– Бабушка, – обратилась к ней девочка, но женщина перебила свою внучку:
– Агата, дорогая, я же просила не называть меня так, – проговорила она вполголоса. – Зови меня просто, Ирма.
В этот момент Алиса увидела, как не сводившая взгляд с милой парочки Анна, побелела еще больше и, тихо вскрикнув, стала медленно сползать по стене.
– Вам плохо? – участливо обратилась к ней Ирма, при этом отступая на шаг назад, чтобы незнакомка ненароком не задела ее при падении.
Внезапно Анна сжала кулаки, впившись острыми ногтями в собственные ладони и это придало ей сил: с отчаянным воплем она кинулась на элегантную даму, вцепившись скрюченными старушечьими пальцами в ее высокую прическу.
– Сволочь, это же ты! Я тебя узнала! – кричала Анна, пытаясь выцарапать глаза своей жертве. – Ты Ирма Шульц! Та самая! Та самая!
– Но моя фамилия Шмидт! Я – Ирма Шмидт, – визжала женщина, неумело защищаясь от внезапного нападения.
Ища спасения, перепуганная девчушка попыталась прижаться к ногам бабушки, но кто-то из покупателей поспешно подхватил ее на руки, спасая от случайных ударов.
– Врешь! Меня ты не проведешь, – шипела Анна, брызгая слюной из беззубого рта. – Ты думала, что убила нас всех, чтобы тебя никто не узнал, но я спустилась в Ад, чтобы повидаться со своей мучительницей, а увидев, что ее там нет, вернулась на Землю, чтобы найти тебя и отомстить!
– Спасите! – кричала Ирма Шмидт, закрываясь ладонями в тщетной попытке защитить свое лицо, но никто не решался прийти ей на помощь, и только поспешно вызванные сотрудники полиции смогли оторвать покрытые уродливыми шрамами, узловатые руки Анны от горла ее жертвы.
– Вся моя семья погибла из-за нее, а я навсегда лишилась возможности иметь детей, – плакала Анна, сидя в полицейском участке и утираясь большим клетчатым платком, который быстро промок от ее слез. – Она гуляет по улицам со своей маленькой внучкой, тогда как мой ребенок скончался в утробе от ее ударов, так и не появившись свет. Мое лицо до сих пор хранит на себе следы ее сапог – Ирма Шульц выбила мне все передние зубы, а потом долго измывалась надо мной, превращая мой нос и подбородок в мелкое крошево костей. Мои внутренние органы были разорваны в клочья, и я бы истекла кровью, если бы не подоспели советские солдаты. Их врачи несколько дней боролись за мою жизнь, отбив меня у самой смерти. Мне было незачем жить: у меня не осталось ни дома, ни родных, ни знакомых, и только мысль о возмездии придавала мне силы. Я не могу умереть до тех пор, пока не узнаю, что все палачи, погубившие тысячи людей в нашем концентрационном лагере понесли заслуженное наказание. Особенно меня интересовала судьба Ирмы Шульц, но к моему ужасу, в списках осужденных за эти бесчеловечные преступления она не значилась.