– Саботаж? – спросил он. – Ваши портфели двадцать лет пожирали это. Я просто заменил лопаты на нейросети.
Марк перебирал чётки с Лазурного берега.
– Бог не простит игры с судьбами, – произнёс он. – Ваши алгоритмы… они же могут ошибиться?
Пол включил запись, где голос Януса на ломаном французском предсказывал обвал швейцарского франка.
– Ошибка – это когда вы платите два процента комиссии за надёжность, – сказал он, поворачиваясь к Марку. – Вчера Янус обвалил ваш любимый фонд шампанского на десять процентов, чтобы мы купили акции австралийских дронов. Вы получили двадцать процентов прибыли за пять часов. Грешно? Тогда кайтесь в церкви прибыли!
– Нам нужен контроль, – настаивал Томас, сжимая договор. – Хотя бы право вето на сделки!
Пол подошёл к окну.
– Контроль? – спросил он, доставая чип «красный выключатель», обёрнутый в этикетку от шато марго. – Нажмите, и ваш капитал превратится в пыль. Или пейте вино, пока мы делаем историю.
В комнате повисла тишина.
Томас медленно подписал договор. Его лицо напоминало выражение шахматиста, проигравшего компьютеру.
– Дьявол носит Прада, – пробормотал он, – а гении носят кроссовки. Я в деле.
Марк, бледный как полотно, уронил трость.
– Пол, передайте мне бумаги, я тоже! – произнёс он, словно подписывая свой финансовый приговор.
В этот момент будущее их капиталов растворилось в воздухе, как утренний туман над Ла-Маншем, уступая место новой эре финансовых возможностей, где правила писались заново, а старые догмы превращались в пыль под ногами нового поколения финансовых гениев.
Глава 3. Голубая кровь спекулянта
Амстердам, тысяча шестьсот тридцать шестой год. Воздух на бирже был густ от запаха морской соли, табака и алчности. Торговцы, чьи пальцы пожелтели от бесконечных счетов гульденов, орали названия сортов как заклинания: «Адмирал ван Эйк! Вице-король! Семпер Август!» Луковицы тюльпанов стоили дороже домов, а договоры подписывались дрожащими руками – ведь никто не видел самих цветов. Только обещания. Только азарт.
Среди этой безумной пляски теней выделялся один человек – Корнелиус ван дер Поль, прадед Пола. Он не кричал и не жестикулировал, а стоял в углу, завернувшись в плащ из брабантского сукна, и наблюдал. Его прозвали «Тюльпановым Призраком»: он покупал контракты на редкие сорта перед слухами о неурожае и продавал их за мгновение до того, как рынок осознавал, что «Семпер Август» с его кровавыми прожилками – всего лишь луковица. Не больше.