Но вот наступает вечер, вечер для всех – отрада,
Вечер оставляет в жизни хоть какую-то тень.
Вечером я отдыхаю, выбираясь из-под обломков дня,
Вечер может пьянить вином и заходящего солнца лучами.
Вечером я отдыхаю, и в этом каждый поймёт меня.
Вечер – царство снов и грёз, где все игры фантазии с нами.
– Ты ж не пьёшь, – только и сказал Лёха.
– Не тупи, это для рифмы, – начал раздражаться Димка. – Понимаешь, этот стих… а тут ещё и пришелец какой-то. Может быть, у меня что-то с головой…А может во мне гениальность просыпается?
– Слушай, а тебе не страшно? – вдруг ни с того ни с сего сморозил Лёшка, шмыгнув при этом худым носом.
– Ты о чём? – не понял Димка.
Он только начал развивать свою мысль и вопрос Лёшки, который был совсем не в тему, озадачил его.
– О чём-о чём? Вдруг этот инопланетянин маньяк. Он тебя разыщет, убьёт и сожрёт.
– Лёх, тебе бы только жрать, – разочаровано протянул Димка и замолчал.
Ему вдруг стало лень разговаривать и посвящать Лёшку в свои ещё не сформулированные планы. Ему захотелось, чтобы Лёшка поскорее ушёл.
Тот словно почувствовал Димкино настроение, сыто скрипнул табуреткой, шаркнул пару раз о продранный линолеум и направился к выходу.
Димка щёлкнул дверным замком и пошёл читать историю.
На следующий день не произошло ничего необычного, хотя Димка специально оглядывался по сторонам, когда шёл в школу, а потом к матери на работу.
Так Димка прожил целую неделю, ходя и оглядываясь. Он даже в школе посматривал по сторонам, в надежде увидеть того странного, который обещал вернуться. Но никого не было, вернее, были все, кроме пришельца. В итоге, Димка забил на него и занялся своей обычной жизнью – дом, школа, подработка; дом, школа, подработка…
– Блин, Лёха, Фил Коннорс отдыхает. Как мы живём? Такие скучные дни, – пытался иногда Димка выплеснуть на Лёшку свою душевную муть, как он её сам называл.
– Ты философ, ты и думай, – отбрыкивался Лёшка, который не любил подобные темы. – Мне бы еды побольше, да поспать подольше.
– Жесть! – искренне удивлялся Димка. – Что тебя ждёт в будущем?
– Будущего нет. Я материалист, – гордо произносил Лёшка.
Совсем недавно он обратил на слово «материалист» своё внимание, и оно въелось в его лексикон, и он впихивал его, как ему казалось, в умные беседы. Его задача была: впихать и молчать, потому что разговаривать он не любил.