– Прости, мой мальчик, – спохватился досадующий на себя Дмитрий Андреевич. – Обремененный хлопотами, я до сих пор не нашел времени разделить с тобой радость, дарованную важной в жизни каждого супруга и мужчины новостью о ниспосланном тебе счастье скорого отцовства.
– Оставивший вчера ваш дом с осажденной тревогой душой, я был сам не свой от избытка вдруг нагрянувших в сердце чувств, услышав от чрезвычайно взволнованной Наташи грандиозное известие, – спешил поведать Мишель о пережитом в короткий срок. – Подумать только, скоро у меня появится наследник! – восторгался он.
– Поздравляю! – обнял племянника князь. – Знаю наверняка: наделенный благородной душой и несчетными добродетелями, ты воспитаешь достойного преемника. Меня же не сподобил господь, – сокрушенно понурил он голову, – спокойной старостью с чувством выполненного отцовского долга.
– Досадный инцидент в прошлом, – заглянул в его потухшие глаза угадавший смысл иносказания Мишель. – Случившееся послужит Андрею уроком, благодатные плоды которого очень скоро избавят ваше сиятельство от беспочвенных упреков предвзятой к вам совести в худом родительском наставничестве, – увещевал он удрученного дядю, – и подадут повод гордиться восприявшим вашим чаяниям сыном.
– Ступай к нему, – тепло усмехнулся утешенный, тщетно врачующий себя наедине этой же мыслью Дмитрий Андреевич. – Он, должно быть, не меньше моего ждет тебя с отрадным известием.
В нетерпеливом желании поведать добрые новости отшельнику-другу, опередив доклад камердинера, Мишель вошел в комнату кузена. Подавленный взгляд обернувшегося к нему от окна Андрея занялся робким огоньком надежды.
– Все закончилось, – услышал главное заложник обстоятельств и, благодарный, облегченно кивнул в ответ.
– Кругом виноват, – с сожалением выговорил он с чувством неловкости перед кузеном. – Вот и тебе давешний праздник испортил, – поднял покаянный взор на Мишеля.
– Я рад, что смог быть тебе полезен, – по-дружески хлопнув брата по плечу, успокоивший его совесть Мишель, последовав радушному жесту, устроился в кресле у камина.
Вошедший с позволения хозяина комнаты слуга, угождая известной тут привычке гостя, подал последнему набитую трубку. Тот закурил в деликатном ожидании.
– Ума не приложу, – заговорил Андрей, – какие же доводы убедили Ланского принести мне извинения.