Примеры как индивидуального, так и массового внушения известны с древности. В таких состояниях происходит некое внешнее «навязывание», которому разум субъектов не может противостоять. Оно ощущается как действие непонятной силы, подчиняющей себе волю людей. Но даже в наше время, несмотря на прогресс и совершенствование знаний, описание суггестивных явлений не сильно отличается от того, что мы читаем у древних авторов. Достаточно поискать этот термин не только в энциклопедических изданиях или словарях, но и в специализированных работах по психологии, чтобы убедиться, насколько расплывчато и неясно трактуется этот феномен. Его неточное объяснение сводится лишь к констатации того факта, что суггестия противостоит воле, логике и способности к рациональному выбору. Суггестивные состояния не могут быть сознательными или бывают лишь частично таковыми, поскольку они порождаются чем-то, что изменяет волю индивида и его ясное присутствие в реальности. Кроме того, само значение слова воспринимается негативно: считается, что внушение опасно, поскольку может заставить человека вести себя против его же воли и разума.
Все эти определения не учитывают того, что значительная часть научных открытий, художественных произведений, выдающихся поступков и рекордов стали возможны благодаря тому, что те, кто их совершил, находились в состоянии суггестии, в так называемом «перформативном трансе» (Нардонэ, Бартоли, 2022). Да, это состояние бессознательное. Но если же оно обучено многократными упражнениями, которые освобождают разум от сознательных ограничений, то позволяет человеку реализовать потенциальные возможности, которые иначе были бы заблокированы. Часто терапевтическая сила внушения даже не принимается в расчет, как в случае с эффектом плацебо и эффектом ожидания. Эти экспериментально доказанные эффекты чаще всего игнорируются медициной и психологией, как это ни парадоксально, именно тогда, когда они имеют дело с терапевтическими доказательствами. То же самое относится и к исследованиям языка и коммуникации. Несмотря на то, что сила суггестивного внушения, вызывающего ощущения, хорошо описана и объяснена, в исследованиях этой области всё ещё предпочтительна коммуникация, «свободная от риторической мишуры» и суггестии. Более того, большинство людей относятся к суггестивной коммуникации с недоверием и до сих пор клеймят ее как некорректный, а то и откровенно нечестный способ взаимодействия. Такова извечная судьба суггестии, хотя она и считается «самым благородным из искусств» (Nardone, 2015). Идеи Платона по-прежнему доминируют в философии (Уайтхед, 2014), и, к сожалению, наука сводится исключительно к количественным методам, а логические и философские дисциплины все еще отягощены предрассудком. Он заключается в том, что лишь то, что поддается строгой логике и кристальной рациональности, может считаться обоснованным и легитимным. Однако такая трактовка знаний, доступных человеку, ограничивает их тем, что можно свести к критериям оценки и измерения. Подобный подход редуцирует знание, нарушает равновесие в сторону необходимости подтверждения и контроля, подрезая крылья открытиям.