В беспамятстве заметалась толпа, не зная, куда бежать: впереди и слева простирались поля, а лес был отрезан танками. Со всех сторон были слышны крики, стоны. Плакали дети, молились старики, причитали с завываниями женщины.
Что есть силы погнал свою лошадку старик, стараясь как можно скорее добраться до поросшего кустарником пагорбка, видневшегося вдали. Туда же, толкая и топча друг друга, бросились, наконец, беженцы. Но танки двигались значительно быстрее, Мотря видела уже, как гибли под их гусеницами те, кто был ближе к лесу.
– Боже мой! Что оно делается, Васильчик?.. Звери! Что же они творят?
Повозку мотало, подбрасывало на ухабах, швыряло из стороны в сторону. Мотря крепко держалась одной рукой за старушку, а другой – за край повозки, стараясь удержаться, не выпасть. И вдруг тело её пронзила острая, нестерпимая боль. Затем ещё и ещё…
– А-а-а!.. А-а-а-а-а-а-а…
* * *
Мотря открыла глаза. Сквозь верхушки деревьев на неё смотрело голубое июльское небо – чистое, без единого облачка. Где-то неподалёку стрекотал кузнечик.
«Что со мной?.. Где это я?..»
– Ну вот… всё обошлось, доченька, всё вышло – как надо! – услыхала она чей-то голос. – Поздравляю тебя, доченька, сына ты родила…
Мотря увидела улыбающееся лицо старушки, потом живой розовый комочек, завёрнутый во что-то белое.
– Ау-у… ау-у… ау-у…
– Ты не волнуйся, доченька. Мы сделали всё, что нужно было! Слава Богу… успели заехать в эту рощицу! Ишь, какой красавец… – старушка вновь заулыбалась беззубым ртом. – И хорошо, что кричит! Это он радуется… что на свет появился!
– Васильчик… сынок мой… родился… – еле слышно шептала Мотря, лишь слегка прикасаясь ослабевшей рукой к драгоценному комочку. – Кричи, кричи… громче кричи…
– Ау-у… ау-у… ау-у… – слышала она в ответ… и улыбалась, не веря своему счастью.
– Что будем делать дальше… стара? – прервал вдруг минуты женской радости тревожный голос старика.
– А что таке? – встрепенулась в испуге старушка, взглянув по сторонам.
– Некуда ехать нам дальше… вот что! Немцы вокруг…
– Ау-у… ау-у… – снова заплакал новорождённый. Потянулась было к нему Мотря… и со стоном уронила руку.
– Видишь… что делается, – продолжал старик, – умереть ведь она может…
– Что ты говоришь… такое! – замахала на него руками старуха. – Чур тебе! Чур!
– А-а-а… а-а-а… – всё громче рвался к жизни детский крик.