ГЛАВА III. ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ БЫЛА ВСЕМ – КРОМЕ СЕБЯ
Те, кто теряет себя ради других, не исчезают. Они просто ждут себя в огне.
Она пришла, как приходит осень – красивая, уставшая и бесшумная. Колокольчики на веранде затихли. Волк поднял голову – и замер. Я знала: та, кто идёт, несёт в себе слишком много чужого, чтобы остаться лёгкой.
Она вошла – вся собранная из ролей, имен и ожиданий. Я почувствовала: внутри неё – пустота. Но не от утраты. От избытка. От слишком долгой игры в "быть всем".
– Я не знаю, кто я, – сказала она. – Я была всем. Кроме себя.
Я молча подвела её к огню. Он сразу стал мягче. Волк лёг на границе круга – между нею и её болью. Мы дали ей чай. И молчание.
– Я думала, любовь – это раствориться, – продолжила она, глядя в пламя. – А я исчезла. Во всех. И ни в ком не осталась.
Я коснулась её ладони. Хрупкая. Как перо, что долго лежало в снегу.
– Любовь – это остаться. В себе. И быть при этом рядом.
Зеркало, стоявшее у стены, дрогнуло. Я повернула его к ней. В нём не было взрослой женщины. Там была девочка. Та, что пела на ветру, пачкала платье в лужах, верила, что ей достаточно быть – чтобы быть любимой.
Женщина закрыла глаза. Слёзы не потекли. Они упали внутрь. И там, внутри, что-то проснулось. Шевельнулось. Стало живым.
Я провела обряд тишины. Без слов. Только дыхание. Только пепел. Только ладонь на сердце.
Она уснула у Волка, не как спасённая – как нашедшая себя. Утром ушла, не попрощавшись. Но в её походке была она. Не роль. Не тень. Женщина, что осталась с собой.
А небо стало на одну звезду ярче. Потому что кто-то вернулся в себя. И свет пошёл дальше.
ГЛАВА IV. ОХОТНИК, ИДУЩИЙ ЗА СОБОЙ
Иногда ты ищешь зверя, а находишь – себя.
Я помню, как он пришёл. Пах дымом, сухим страхом и долгими дорогами. Был высоким, сгорбленным не от старости – от того, что слишком долго нес на себе чужую ярость.
Волк заворчал, но не враждебно. Настороженно. Он чувствовал: этот человек привык убивать. Не людей. Надежду.
– Ты видишь сны других, – сказал он. – А мои сны бегут от меня.
– Потому что ты охотник, – ответила я. – А сны – не дичь. Они живые.
Он сел у костра. Я не дала ему чашу. Не из недоверия. Из уважения. Пусть сам попросит. Пусть захочет быть не воином, а гостем.
Он долго молчал. Потом рассказал. Про войну. Про женщин, которых не мог спасти. Про зверей, которых убивал не ради мяса. Ради тишины. Чтобы внутри не было гула.