– Оставьте её здесь, – бросил он, голос сухой и резкий, прорезал воздух, наполнив его приказом, – и убирайтесь, все до единого, пока я не передумал.
Ван склонился, борода коснулась пола, стражники шагнули вперёд, их руки в латах ухватили цепи Линь Юэ и потащили её к колонне, где железо врезалось в кольцо на полу, сковывая её намертво с резким звоном. Она не сопротивлялась, однако взгляд её, острый и яростный, буравил спину Сюн Ли, пока зал не опустел, оставив лишь тяжёлую, гнетущую тишину, обрушившуюся на плечи, точно могильная плита. Сюн Ли сел на трон, пальцы стиснули подлокотники, ногти впились в камень, оставляя глубокие борозды, и глаза его нашли её, встретившись с тем же дерзким огнём. Она не отвела взгляда, пронзая его своей волей.
За окнами ветер взвыл, унося пепел сожжённых земель в чёрную даль, и Чёрный Дракон, если он существовал, хранил молчание, оставляя их наедине с этой тишиной, полной напряжения.
Ночь опустилась на Дворец Чёрного Неба, набросив саван на гниющий остов мира, и ветер за окнами тронного зала ревел, царапая стены ледяными когтями голодных духов, воющих в темноте. Внутри царил мрак, прорезаемый лишь треском факелов, чьё пламя плевалось искрами, выхватывая из тьмы осколки мрамора, покрытые трещинами, и ржавые пятна на цепях Линь Юэ, сковывающих её у колонны. Железо вгрызлось в её запястья, разрывая кожу, и кровь текла по рукам, густая и алая, капала на пол, собираясь в маслянистые лужицы, чёрные в тусклом свете, отражавшие дрожащее пламя. Платье её, рваное и пропитанное потом, прилипло к телу, обрисовывая худые рёбра, багровые синяки и шрамы, высеченные болью, оставленные на её коже солдатами.
Сюн Ли поднялся с трона, шаги его отдавались гулко, мантия волочилась следом, шурша, точно змеиная кожа скользила по камням, и драконы на золотой вышивке корчились в агонии, когти их цеплялись за ткань, пропитанную её присутствием. Он остановился перед ней, втянул воздух, пропитанный её запахом – горьким дымом сожжённых деревень, смешанным с металлической вонью крови, – и ноздри его дрогнули, ощутив этот аромат, резкий и чужой. Пальцы его, длинные, с ногтями, заточёнными, как когти, сжались в кулак, затем разжались, дрожа от жажды сломать её, раздавить этот взгляд, полный презрения, выжечь его, погасить, как угли под ледяным ливнем, уничтожить её волю.