Тут он надолго задумывается. Брат Гуго задает вопрос:
– А куда вы направляетесь сейчас?
– В Прованс.
Брат Гуго понимающе кивает:
– Видимо, на авиньонский турнир? Я слышал, что папа распорядился провести турнир, дабы возвеличить авторитет Церкви среди рыцарей…
– Так и есть, святой отец. Ходят слухи, что папа лично прибудет в Авиньон, дабы освятить своим присутствием ристалище. Возможность, лицезреть папу, стала для меня большим искушением. Это и заставило меня предпринять это, довольно утомительное, путешествие. Погода этой осенью совершенно испортилась.
Францисканец при упоминании Vicarius Christi21 сперва благочестиво крестится, а затем усмехается:
– Не следует отвлекать внимание папы только для удовлетворения пустого любопытства! Любопытство есть грех; я обязан наложить на вас епитимью.
С этими словами брат Гуго лезет за пазуху, и извлекает пакет из серой парусины. Открыв пакет, достает оттуда свиток папируса, несколько перьев, чернильницу, песочницу и перочинный ножик. Потом поясняет:
– Я путешествую по поручению отца-настоятеля аббатства св. Иеронима. Я обязан описывать путевые впечатления. Сейчас я запишу об удовольствии знакомства с вами, а вам пусть будет угодно рассказать мне о своем путешествии в Арагон и Барселону: где вы были, что видели… все, что заслуживает внимания…
Де Антре, удивленный невиданной епитимьей, поднимает бровь. В его глазах вспыхивает искорка:
– Да-да… Теперь я припоминаю некие истории, про странствующего монаха… Этот монах, появляясь в кабаках, записывает всякие побасенки, а потом перекладывает их в эпиграммы…
На лице францисканца, как молния, проскальзывает странное выражение, напоминающая и удовольствие, и досаду одновременно.
«Вот дьявол!», – думает он, – «Этому палец в рот не клади… А ведь меня предупреждали, что он умен и наблюдателен. Теперь прощай мое инкогнито… А я-то рассчитывал водить его за нос до самого Авиньона…»
– Да… похоже, это я, – признается он.– Но пусть вам будет угодно рассказать мне о своем путешествии в Барселону.
– Чтобы вы написали на меня эпиграмму?
Монах смеется:
– Боже меня упаси! Если я и пишу эпиграммы, то на людей недостойных, греховных и подлых, цинично драпирующихся в тогу добродетели… Мой интерес к вашим странствиям целиком умозрительный.
Де Антре улыбается в ответ, и пускается в пространный рассказ.