Деревня – это не только про лишения. Это ещё и про свободу. Большую часть времени мы проводили на улице. Не потому, что дома было скучно, а потому, что там просто нечего было делать. Мы лазили по гаражам, бегали по рельсам, играли в футбол до темноты, а зимой гоняли шайбу на замерзшем пруду. Я не помню, чтобы мы уставали. Энергия била через край, и это было моим спасением. Тело привыкло быть в движении, а голова – не думать о том, чего у нас нет.
Но жизнь не была доброй. В 11 лет нас с братом и сестрой забрали в интернат. А в 12 я потерял родителей. Не буду вдаваться в подробности – это слишком тяжелая часть моей истории. Скажу только, что в тот момент я понял: рассчитывать можно только на себя. Никто не придет и не сделает твою жизнь лучше, если ты сам не возьмешься за неё. Это был первый урок выживания, который дала мне деревня. Не сдаваться, даже когда кажется, что всё против тебя.
Детство в деревне закалило меня. Оно научило меня ценить малое – кусок хлеба, час игры с друзьями, тепло от костра в холодный день. И хотя я тогда не думал о похудении или здоровье, именно эта активность заложила фундамент. Мое тело знало, что такое движение, ещё до того, как я сам это осознал. А трудности? Они сделали меня упрямым. Позже это упрямство не раз спасет меня, когда я буду стоять на краю и решать – сдаться или идти дальше.
В 11 лет моя жизнь перевернулась. Нас с братом и младшей сестрой забрали в интернат. Это было не просто про смену места – это было как будто нас выдернули из одной реальности и бросили в другую. А через год, в 12, я потерял родителей. Не буду расписывать, как это случилось, – некоторые раны лучше не трогать. Но скажу одно: в тот момент я почувствовал, что земля уходит из-под ног. Всё, что было привычным, исчезло. Остались только мы трое и новая жизнь, к которой я не был готов.
Интернат – это не про уют и заботу. Это про выживание. Там не было места слабости. Ты либо учишься держать удар, либо тебя сломают. Я выбрал первое. Мы с братом старались оберегать сестру, но я понимал, что мне, как старшему, нужно быть сильным за всех. Это было не про геройство – просто не было другого выхода. Я рано повзрослел. В 12 лет я уже знал, что такое ответственность, хотя тогда не называл это так.
Жизнь в интернате была строгой. Распорядок, правила, никакого личного пространства. Но даже там я находил способы не терять себя. Мы с ребятами бегали, играли, дрались иногда – это было продолжением той деревенской свободы, которую я так любил. Физическая активность стала моим способом справляться. Когда всё внутри кипело от злости или боли, я выходил на улицу и бежал до тех пор, пока не выдохнусь. Это не решало проблем, но давало передышку.