После тифа на меня было страшно смотреть, настолько я была истощена. У меня даже не было сил открыть глаза, пошевелить пальцем. Чтобы выжить, нужно было хоть что-нибудь есть. А кушать было нечего, свирепствовал страшный голод. И вот тогда мама стала варить бульон из полевых мышей. Этим бульоном кормила семью и поила меня. Вот так мы и выжили.
Потом, чуть позже, отец раздобыл козочку. Её целебное молоко помогло мне встать на ноги. Так Господь, мои дорогие родители и кошка Марго вернули меня к жизни.
Государство, как вдове и партизанке, помогало. Мне дали делянку под вырубку леса на постройку дома. Отец и оставшийся в живых старший брат помогли поставить сруб, крышу накрыли ржаной соломой. Стали искать печника. А где его найдёшь, если война всех мужиков повыбивала?!
С трудом, но всё-таки мы его нашли. Это был немолодой мужчина лет сорока пяти. Вдовец: вся его семья, жена и двое детишек погибли во время бомбёжки. Жил бобылём, где клал печь, там и столовался.
Приглянулась я ему. Стал замуж звать. Но моим родителям Фёдор не понравился. Отец был непреклонен: «Пришлый, не знаем, что он за человек; да и потом, за тебя на шестнадцать лет старше; ко всему, ещё и безбожник, ни одной молитвы не знает, даже «Отче наш». Не даём мы тебе родительского благословления…» Говаривали: «Теперь тебе, дочка, только жить да жить: войны нет, дом почти построили, и печка в нём есть, детки твои подросли. Живи, радуйся! Расти своих деток! Старые мы совсем. Дай нам спокойно свой век дожить! А что если и не так, так государство поможет. Как не говори, вдова, партизанка».
Мне бы послушаться их, ведь они были старше и мудрее меня, никогда не желали зла. Наоборот, очень сильно любили, даже чересчур сильно любили. Но я ослушалась моих родителей, моих земных Ангелов- хранителей. Я рассудила так: «Какой-никакой, а мужчина в доме. Вон сколько после войны соломенных вдов! А сколько молодых и незамужних девушек! А где взять мужиков? Нет их. Всех война выкосила. Одни старики да подростки. А наш бабий век короткий. Буду жить, как набежит. Может, даже со временем и полюблю. А то, что старше, так это, быть может, и хорошо: заменит детям отца…»
Прожила с Фёдором десять лет. Жили по-всякому. Бывало, что и ссорились, не без этого. Но потом быстро мирились. Каждые два года рожала детей. Слышала, как моя мамка говорила однажды соседке, когда я ходила беременной последний раз: «Не жалеет Фёдор нашу Соньку! Вон снова опять брюхатая ходит! Как ей такую ораву на ноги поставить?! И помощи от него никакой! Весь дом на себе тянет!»