Представитель продолжал допрос более двух часов. Закончив его, он сложил в папку исписанные листы бумаги и начал носовым платком устало вытирать потную лысину.
Его тут же сменила рыжеволосая офицерша полиции. Окинув Малышева победоносным взглядом, словно предупреждая, что с ней шутки плохи, начала:
– При нападении вас ударили острым или тупым ножом?
– Н-не знаю… – растерянно пробормотал Малышев. – Было темно, и понять, какой нож, я не мог.
– И даже не почувствовали?
– Вроде нет.
– А может, вас ударили отвёрткой?
– Нет, точно нет, – с уверенностью возразил он.
– Как же вы можете это отрицать, когда сами только что сказали, что из-за темноты ничего не увидели и не почувствовали? – криво ухмыльнулась она. – А кроме того в кабинете флюорографии вы утверждали медицинскому эксперту, что вам ударили острым ножом. Почему же тогда вы нам говорите совсем другое?
– Я… я не утверждал, а только предполагал, потому что обычно нападают не с тупым, а с острым ножом, и уж, конечно же, не с отвёрткой, – пытался запоздало выкрутиться Малышев.
«Хотел бы я посмотреть, как бы ты поняла, какой был нож, если бы тебе его засадили сзади да ещё и в темноте! – с возмущением подумал он. – Ясно: умышленно пытается запутать, чтобы обличить во лжи! Непонятно только то, почему наблюдатель, если, конечно, он из правозащитной организации, на это безобразие закрывает глаза? Ох, чувствую, все они здесь одним миром мазаны…»
– А вы разглядели нападавших?
– Нет.
– А кто вас ударил ножом – мужчина или женщина?
– Думаю, что мужчина.
– Это тоже ваше предположение, или вы всё-таки сумели его разглядеть?
– Я определил это только по силе удара.
– Значит, вы уверены, что никого из нападавших разглядеть не могли?
– Конечно, нет, потому что всё длилось считанные секунды, и после нескольких ударов бейсбольными битами по голове я потерял сознание.
– Тогда почему на предыдущем допросе вы утверждали, что на вас напали трое? Ведь судя по вашим же собственным показателям, становится совершенно ясно, что определить количество нападавших вы не могли.
– Я имел в виду только то, что не мог их опознать, – не сдавался Малышев, – но сколько было, я всё же понял.
– Каким образом?
– По силуэтам, издаваемым звукам и ещё некоторым тонким деталям, которые я скорее почувствовал, нежели увидел, поэтому объяснить о них словами очень трудно.