Дверь подвала скрипит, ржавые петли визжат, как раненый зверь. Запах пота и железа врывается внутрь, тяжёлый, как смог. Я оборачиваюсь, пальцы сжимают рукоять пистолета, его металл холодит ладонь. Это Грит, главарь местной банды. Его лицо – карта шрамов, глаза мутные, но в них тлеет ярость. Имплант, вживлённый вместо щеки, мигает красным, жужжит, как рой мух. Когда-то Грит был хакером, одним из лучших, мечтал о свободе, как я. Он взламывал системы, дышал кодом, но "Север" сломал его, выжег разум, оставив лишь боль и ненависть. Теперь он презирает всех, кто лезет в сети, особенно меня – я напоминаю ему о том, кем он был.
– "Север" шепчет, Кай. Он видит тебя, – хрипит Грит, его голос режет, как ржавый металл. Цепь в его руке звенит, как змея. – Ты копаешь, где сгорают. Как твой дружок Дэн. Как тот синий пацан, Ян.
– Я плачу тебе, Грит, – говорю я, но голос дрожит, пот стекает по виску, солёный, как страх. Пистолет в руке тяжёлый, но успокаивает.
– Долг – ерунда. Ты тянешь меня назад, к тому, кем я был. Свободным. – Он шагает ближе, ботинки хрустят по стеклу, осколки звенят, как кости. Его глаза горят, как угли, имплант мигает быстрее, будто радуется моей боли.
Цепь летит в меня, я хватаю осколок стекла с пола, его края режут ладонь, кровь течёт, тёплая, липкая. Я всаживаю осколок в ногу Грита. Он ревёт, крик режет воздух, как сирена. Цепь бьёт по монитору, экран разлетается искрами – синими, белыми, как звёзды, которых я никогда не видел. Я прыгаю к лестнице, её ступени скрипят, одна трещит под весом, но я успеваю. Сзади вопль Грита: "Ты мёртв, Кай!" Я выбегаю на улицу, холодный ветер бьёт в лицо, запах кислоты режет ноздри. Дроны гудят ближе, их красные лучи скользят по переулкам, ищут мой след. Имплант горит, руна пульсирует ярче, как живое сердце, будто знает, что я бегу.
Ночь глотает меня, но шаги Грита всё ближе, его цепь звенит, как змея, что не сдаётся. "Север" не сдастся. А я? Я бегу. За Дэна. За Яна. За правду, что режет глубже, чем стекло.
Я сижу в своей дыре, которую с горькой иронией зову домом. Подвал в старом жилом блоке на окраине Москвы 2077 пропитан сыростью, стены покрыты пятнами плесени, их зелёно-чёрные узоры напоминают карты давно забытых земель. Воздух густой, пропитан сыростью и ржавчиной, сочащейся из труб, их едкий дух въедается в кожу. Их капли падают на пол, создавая лужи, где отражается тусклый свет моего импланта. Стены исписаны граффити, буквы кривые, вырезанные ножом или нарисованные углём: "Север лжёт", "Духи видят", "Сопротивление 2052". Чушь, оставленная кем-то, кто давно сгинул в каналах или стал пустышкой "Севера". Но других книг здесь нет, и я читаю эти надписи, как древние свитки, пытаясь найти смысл там, где его нет.