Вдруг он стал интенсивно перекладывать содержимое левых карманов в правые. «Флюгер, – подумал я, – предал коммунистические идеалы! Так вот и растащили советскую Родину. При безмолвном попустительстве…».
Да, я безмолвствовал в тот момент. Я не обсуждаю политику – я аполитичен. Но бугай не убирал с меня глаз до конца поездки, явно пытаясь склонить меня на правую сторону вместе с вещами. Без предлога меня не склонишь. Что могут предложить правые?
Захотелось рыбы – такое за мной водилось. Я знал рыбные места и не скрывал их от себя. С высокомерностью аристократа я миновал охранника-лакея. Он ждал от меня небрежного взгляда на чай, но я был безжалостно стремителен. Как Пётр первый. Почти. Никого не замечал, но… меня заметили. Следовало бы сделать паузу, остановиться, почувствоваться, воспринять…. Хотя в выражении его лица было что-то от морского окуня, мне хотелось проверенной сёмги. Встал у прилавка, затаился, ожидая, когда же заклюёт выбор. Выбор для меня самое трудное – я могу ожидать его часами. Это моя женщина – я мучаюсь с ним.
Не обращайте внимания на противоречие – на меня никто не обращает внимания.
Так вот, я их избегаю (как бы и не бегу и не убегаю), но всё равно наступает момент (не полицейский из Московской области – нет), когда надо это сделать. Делать я это предпочитаю в медленном творческом одиночестве, ощупывая мыслями обёртки, испытывая на упругость тела… Ведь они все отмороженные, а прикрываются. В общем-то, я и предавался этому занятию там, в магазине, в этом доме терпимости, ибо трудно сдержать себя: багровые куски плоти тунцов, алые сёмги – они, бездыханные, томились в духоте вакуумных тюрем. Мне же хотелось дать им свободы – Всем свободы! – и я запустил руки в прилавок. Но тут лакей отразился в витринном зеркале. Он дышал мне в спину, поскольку, как уже обмолвился, я был Петром Первым. Говорят, если вы увидели в зеркале морского окуня горячего копчения – бегите, ломайте ноги, ногти встречным дамам. Только бегите, прошу вас. Бегите, если видят ваши глаза. Не берите с меня пример, да и вообще, всё и всех бросайте и бегите. Это не совет, это примета – смиритесь. Не бунтуйте, не давайте воли гордой ходьбе, потому что пошёл я. Да, схватил скумбрию под мышку и, заметив пробку из умных людей, совместно думающих на моём пути, и пошёл буквой П по огибающей стены прилавка. Подобная защита оказалась странной для стандартной партии покупателей. Окунь клюнул и начал преследование, я же не останавливался, но прихватил по пути банку кофе. «Буду мутить воду. Только бы не запнуться, не упасть, донести. Может, я сплю?» – успевал думать я на ходу.