Но ритуальная казнь человека! Ребенка! Значит, это не просто жертвенник, а тофет – место, где сжигались убитые во славу бога люди, о котором он был наслышан.
Галикарнасец не мог этого принять. На такое чудовищное преступление были способны только персы. Еще внук сатрапа Фригии Артабаза рассказывал ему о том, как на переправе через реку Стримон[72] в Эдонийской области Фракии Ксеркс совершил человеческое жертвоприношение.
Узнав, что город, рядом с которым находился мост, называется Эннеагодой, то есть «Девять путей», он приказал живьем закопать девять мальчиков и девочек из числа горожан.
А чего стоит история с лидийцем Пифием, когда Ксеркс велел разрубить пополам его сына на глазах у отца. Просто за то, что Пифий попросил шахиншаха не забирать сына на войну в обмен на огромный выкуп. Половинки тела убитого палачи разложили по обеим сторонам дороги, по которой прошли колонны копейщиков.
Не случайно эллины всегда считали персов народом, далеким от понимания ценности человеческой жизни и уважения к личности. Ведь в Элладе даже раб имел свои права. Пусть даже эти права можно было пересчитать по пальцам, однако за их нарушение виновного ждала кара афинского суда присяжных.
Но финикияне… Правда, финикийская культура не смогла воспитать таких выдающихся лирических поэтов, как Солон, Анакреонт и Сапфо, видевших в человеке совершенное создание природы.
Или талантливых скульпторов Фидия, Мирона, Поликлета, которые в своем творчестве воспевали гармонию человеческого тела, равного по совершенству телам богов.
Не появилось в финикийской литературе и замечательных драматургов, таких как Эсхил, Софокл и Эврипид, раскрывающих духовный мир персонажей своих трагедий через противостояние добра и зла.
При этом Геродот был глубоко убежден в том, что убивать на потеху публике детей – это мерзость, дикость, непростительная жестокость. Если он допустит такое чудовищное преступление, то станет его соучастником. И никогда не сможет себя простить.
Что делать? Для принятия решения оставались считанные мгновения.
Геродот решительно шагнул вперед.
– Ты можешь его отменить?
Хаммон снова обернулся. В этот раз он посмотрел на галикарнасца, как на умалишенного. Даже не знал, что сказать. Геродот все понял по выражению его лица, поэтому не стал дожидаться ответа.